Автор, ножницы, бумага

В последние годы вышло несколько книг для начинающих киносценаристов: «История на миллион долларов» Роберта Макки, «Спасите котика» Блейка Снайдера и другие. Их стоит прочесть, потому что там изложены подходы и приемы построения истории, которые можно применять в журналистике, нон-фикшене и игровой литературе. Однако делать это надо осторожно. Нам годится далеко не весь инструментарий драматурга. Я постарался выбрать лишь самое необходимое.

Наверняка у вас возник вопрос: почему, имея за плечами всю историю литературы, приемы, нарративы великих, мы обращаем внимание на каких-то киношников? Ответ довольно сложный. Обмен информацией ускоряется, события и сюжеты проносятся, как метеориты, поэтому главное спасение для автора любой истории – фокус на сверхважных, оригинальных темах и умение начать разговор, длящийся в сознании читателя. Киноиндустрия быстро во все это врубилась и применила к сериалам: история сама по себе длинная, но разбита на части, которые имеют законченную форму и держат внимание. Поэтому рекомендовать Марселя Пруста или Джеймса Джойса начинающим авторам сейчас особенно губительно. А вот разобраться в работающих драматических структурах, спроектированных исходя в том числе из задачи держать внимание читателя или зрителя, – полезно.

Классическая трехчастная структура стара как мир. Существуют реперные точки: завязка, кульминация, развязка, – и действие движется от одной из них к другой.

В документальной истории, статье героем может стать как человек (автор, группа людей), так и явление. У героя есть осознанная цель, к которой он движется, и неосознанная, которая движет им самим. Собственно, цель исследования – не задокументировать движение к декларируемой цели, а обнажить настоящую цель.

Например, цель Давида Яна, основателя компании ABBYY, начавшей с электронного словаря, была понятна: развивать бизнес, заниматься все новыми проектами, повышать капитализацию, быть полезным людям. То же можно сказать о мотивах тысяч предпринимателей. Журналисты удовлетворялись такими ответами, но потом в дело вступил драматург. Евгений Казачков пришел брать интервью у Яна для пьесы в Театре. doc, где, по замыслу, актер играет монопьесу по истории, рассказанной самим героем. И Казачков вытащил из Яна детское воспоминание, которое не давало тому покоя всю жизнь: как тот, сидя в старшей группе детского сада, посчитал, сколько облаков проплывает в окне за небольшое время, потом пришел домой и сказал отцу, что жизнь очень быстротечна и каждое прошедшее мгновение не сохраняется. Собственно, сохранить мгновение, зафиксировать жизнь, которая просачивается, как песок сквозь пальцы, и не повторяется, и в конечном счете обеспечить если не бессмертие, то хотя бы незабвение – вот что стало не осознанной до конца целью физика, программиста и бизнесмена Яна.

Казалось бы, тема закрыта. Но журналист Настя Черникова не удовлетворилась пьесой Казачкова. Она увидела другую грань истории. Ее гипотеза заключалась в том, что все бизнес-авантюры и изобретения Яна порождены его внутренним ребенком-выдумщиком, которого не ограничили, способность действовать не обтянули колючей проволокой, и что сам Ян – ярчайший пример этого человеческого типа, столь редкого в России. Гипотеза Черниковой подтвердилась: и герой, и его дело открылись читателю с другой стороны.

В целом, движение героя к цели и то, как он меняется под действием обстоятельств, и есть сюжет.

Повторюсь, ровно то же происходит с явлением. Допустим, вы описываете историю движения люберов – накачанных хулиганов из Люберец, которые воевали в 80-х с «иностранной заразой» вроде хиппи и панков. На люберов воздействовали внутренние и внешние обстоятельства: сначала им помогали вырасти, затем их использовали как рэкетиров, а когда 90-е годы поутихли, пересажали главарей, остальные превратились в обывателей. Сюжет в этом случае будет развиваться по тем же законам, что в очерке о Давиде Яне.

У сюжета должно быть несколько сломов. Неожиданно изменившиеся обстоятельства, уточнение цели, неоправданные ожидания, зазор между мечтой и реальностью – все это должно выражаться через действия. «Человек в конечном итоге есть сумма его поступков, а не намерений», – писал Иосиф Бродский. Мы должны держаться схожего принципа: действие развивается не в мыслях героя, не в его проектах, а в реальных событиях.

Часто на этапе интервью герой забрасывает вас грандиозными планами и гипотезами, а также остроумными и глубокими наблюдениями. Вы начинаете разбираться, что же он на самом деле сотворил, какова мера его созидания. Вдруг выясняется, что поступки его, реальные дела вовсе не так велики, как намерения и суждения.

Так вот, повороты сюжета должны осуществляться через действия, события, «экшн». Каждый журналист слышал выражение «show, do not tell»[2] – дай живую картину, где герои действуют, а не рассказывай, что в душе у каждого из них. Например, если герой волнуется, напиши, что за время интервью он сгрыз карандаш или у него тряслись руки, как у одного из членов ГКЧП в 1991 году.