Автор тот же

Но, как ни старались и оперативники, и следователи, мебельщики на бывшего коллегу ничего не дали. Вообще ничего! Зато универмаговские „пели“ от души. „Букет“ Кузьмичеву собрали цветастый. Спекуляция, взятки, новомодная статья — торговля из-под прилавка, халатность, злоупотребление служебным положением, подделка документов. Серьезная, расстрельная статья вырисовывалась, правда, одна — взятки, но главное, уж конфискация имущества была обеспечена.

Вести дело Кузьмичева взялся известнейший адвокат Гинзбург. Старый, опытный. Но вскоре по Москве прошел слух, что от дела он отказался. Ознакомился с материалами дела по окончании расследования, выполнил так называемую 201 УПК РСФСР и отошел. От клиента скрывать не стал — ему не просто намекнули, а прямо сказали — уйди из дела. И не кто-нибудь там из следователей, а прокурор Московской области. Благо однокурсник Попробовал было Гинзбург с комитетчиками пообщаться, а те жестко отрубили: „Мы в дело Кузьмичева не полезем!“ И добавили: „Ему передайте — про нас „запоет“ — до суда не доживет!“ Об этом разговоре Вадим узнал тоже от отца, которому кто-то из адвокатов пересказал сетования Гинзбурга на тяготы его „звездной жизни“. Надо же было как-то оправдывать перед коллегами свою трусость!

Во время разговора с женой Вадима донимал вопрос почему обратились к нему? Да, он демонстрировал окружающим, какой он хороший, да что там, суперхороший адвокат. Но сам-то знал — по уголовным делам он отнюдь не светило. Понимал, что и другим это известно. Ну, может, кроме мамы.

Так почему?! Это первое, что предстояло выяснить. Второе — за сколько? Садиться в такое дело, не имея не только четкой договоренности по цене, но и твердых гарантий оплаты, было равносильно самоубийству. Процесс мог легко затянуться на полгода, клиент перестанет платить, а отказаться от дела адвокат уже не сможет. Так, по крайней мере, вытекает из закона. Можно, конечно, так захалтурить, что клиент сам пожелает сменить адвоката. Но это означает, что процесс вернется к самому началу, а судье это точно не придется по вкусу. И достаточно будет намека от него родственникам подсудимого, что „мотать тому катушку“ и при этом адвокате, и при любом другом, как идея замены защитника умрет на корню.

Третий вопрос, будет ли судья отпускать из процесса хоть изредка в другие дела, встал перед Вадимом, поскольку у него уже было в производстве несколько гражданских дел с неплохими гонорарами. Возвращать деньги не очень-то хотелось…

И наконец, четвертое. Как сложатся отношения с родней и самим подзащитным? Это и в „однодневке“ немаловажно, а в большом деле может оказаться важнее всего прочего.

— Знаешь, я, пожалуй, встречусь с ними, а там посмотрим. — Вадим обращался к жене, хотя продолжал разговор сам с собой.

— С кем „с ними“? — отозвалась Лена.

— А? Что?

— Ты сейчас с кем говоришь? — Лена надулась.

— Извини, котенок! — Вадим погладил жену по щеке. — Я и вправду в растерянности. Сначала встречусь с тем, кто звонил, потом — с женой Кузьмичева. Если все нормально, съезжу в тюрьму.

— А Елино? Наш отпуск?

— Я не вместо, я параллельно! — попытался отшутиться Вадим.

— Но сейчас-то мы что делаем?!

— Сейчас мы едем в Елино! А клиенты вечером приедут туда. — Неожиданно Вадим рассмеялся. — Представляешь, меня этот мужик, который звонил, спросил, какой коньяк привезти, а я ему говорю — сливки! Он думал, сливочный ликер, а я объясняю — просто сливки, 10-процентные. По-моему, он уже во мне разочаровался.

— Ну и слава богу!

— А квартиру чем обставлять будем? Он мебельщик.

— Это меняет дело.

Конфликт был исчерпан.

Вечером, ровно к восьми, как и договаривались, приехал новый клиент по имени Михаил. Если Вадим, купивший недавно „семерку“, гордился своими „Жигулями“ как пижонской машиной, то клиент скромно разъезжал на „Мерседесе“. Вадим впервые видел человека, у которого был собственный „Мерседес“. Да что там „Мерседес“, вообще иномарка.

Михаил улыбнулся и первым делом протянул Вадиму два пакетика десятипроцентных сливок.

— С коньяком было бы проще. Даже не представлял, что сливки такой дефицит! — Протянутая для рукопожатия рука оказалась мягкой, слабоватой для мужика. — Но коньяк я на всякий случай тоже прихватил. Французский.

Вадим понял, что задача произвести на адвоката впечатление была для Михаила важнейшей. Но почему? Все больше и больше это походило на провокацию. Зачем? Кому он перешел дорогу? Может, оппонент по какому-то из гражданских процессов решил Вадима „убрать из дела“? Там он действительно был опасен. А как уголовный адвокат — так себе…

— Спасибо! Спасибо! — Вадим изобразил искреннюю улыбку. — А я не обещал вам легкой жизни, когда вы решили нарушить гарантированное мне Конституцией право на законный отдых.

— Надеюсь, я не первый, кто нарушает ваши конституционные права, Вадим Михайлович? — Михаил был скромен, даже застенчив. В глаза при этом не смотрел.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Вадим.