Автор тот же

Да вот та же поездка на Черное море! За хлебом, который привозили в Каштак, местечко под Сухуми, где Лена с Вадимом и Машкой снимали за немалые деньги домик, больше похожий на просторную собачью конуру без удобств, очередь надо было занимать с шести утра. И не каждый день, а по вторникам, четвергам и субботам. В другие дни хлеба не завозили вовсе.

Сметану, которую так любили и Вадим, и Машка, «выбрасывали» только по понедельникам. И в очередь опять-таки надо вставать с шести утра. Мяса в магазинах не было никогда, так что приходилось покупать на рынке. Но и там его продавали только по средам и по выходным. Так что «отдохнул» Вадим на славу-не отоспался, умотался в поисках пропитания, настоялся в очередях. В Москве его семье жилось легче, по крайней мере, в силу двух причин — и снабжалась столица все-таки получше, и через клиентов, коллег, друзей механизм добывания дефицита по блату был отработан полностью.

— Так что у тебя за дело от Коган? — опять вернула Вадима к реальности Лена.

— Я же сказал, об установлении отцовства.

— Но ты же не ведешь дел о детях? Что-то изменилось? — ласково посмотрев на мужа, спросила Лена.

— Нет! Это только подстраховка. На случай, если вдруг дело пойдет. Но готовиться надо, поскольку я его срывать не стану. Подозреваю даже, что они, та сторона, увидев, что в процессе не Ирина Львовна, а я, «мальчик», полезут вперед.

— Я им не завидую!

— Спасибо за доверие, товарищ генерал. — Вадим посмотрел на жену тем взглядом, о каком мечтает любая женщина, стоя рядом с любимым мужчиной.

— Всегда пожалуйста. Ну а суть дела-то в чем?

— Ситуация крайне необычная. Только, пока буду рассказывать, за Машкой смотри. А то я увлекусь и забуду.

— Про родную дочь?

— А откуда я знаю, что она родная? Она же на меня совсем не похожа! — Вадим любил подразнить жену, прекрасно зная, что Машка-то уж точно его дочь. Без вопросов. А Лена начинала глупо краснеть, и Вадиму это очень нравилось.

— Ну, Вадик, прошу, перестань.

— Ладно, ладно. Шучу!

— Глупо шутишь!

— Все, проехали. Извини! — Вадим вдохнул побольше воздуха и начал рассказ. Улыбка исчезла, брови сдвинулись. О делах Вадим мог говорить только всерьез. — Служили два товарища. Один русский, мой клиент, другой грузин. Так получилось, что их несколько раз разбрасывала судьба по разным гарнизонам, но через некоторое время опять сводила вместе. Дочь грузина родила ребенка. Без отца.

— А это технически возможно? — рассмеялась Лена.

— Я имею в виду, — абсолютно серьезно продолжил Вадим, недовольный тем, что его перебили, — родила вне брака. Приходит грузин к моему клиенту где-то год спустя и говорит, что дочь домой в Тбилиси собирается, а на Кавказе женщина, родившая без законного мужа, — позор всего рода. Словом, он просит его по дружбе установить отцовство в отношении своего внука.

— Погоди, не поняла. Чтобы твой клиент, ровесник отца этой грузинки, пошел и записал себя отцом? Так он же ребенку в деды годится!

— Это на детородную функцию не влияет.

— На что? — не поняла Лена.

— На способность быть отцом, — пояснил Вадим, — хотя в данном деле это обстоятельство будет иметь серьезное значение. Погоди, не забегай вперед. Тот, ну мой, Николай Петрович, посоветовался с женой. Она говорит: «Давай, что нам, жалко?» Спросила только, не придется ли алименты платить. Николай Петрович отвечает, что нет, Гиви Владимирович — отец грузинки, слово офицера дал, а сама дочка напишет расписку, что от алиментов отказывается. Ну, жена успокоилась и опять говорит — вперед! Мол, для того друзья и существуют. Расписку с отказом от алиментов Николай Петрович взял, заявление в ЗАГС написал. Проходит три года, Гиви умирает, и еще через полгода Манана подает иск в суд о взыскании алиментов.

— А расписка? — ахнула Лена.

— А расписка юридического значения не имеет. Это отказ от права, к тому же права не своего, а ребенка. Словом, юридически это филькина грамота.

— А как она объясняет, что дала такую расписку?

— Пока не знаю, еще ни одного заседания не было. Но могу тебя успокоить, я бы десяток хороших объяснений придумал. А Смирнова, поверь, как минимум не глупее меня.

— Какая Смирнова?

— Алла Константиновна Смирнова.

— Ого! Это — серьезно. Я помню, ты о ней несколько раз упоминал. Она, кажется, вечный оппонент Коган?