Автора пристрелить!

– Нам, чоновцам, красным войскам чрезвычайного и особого назначения никак нельзя отвлекаться от возможных нападений на нас анархистской гидры. Мы такие вот, принципиальные, ленинцы. Один человек семерых берёт на себя, как медведь. Так что, погоди, Палаша, ласки не своевременные устраивать. Лучше выпей малость. Для будущей радости и свободы от всякой эсеровщины и анархии. А средь бела дня не очень хорошо миловаться. Хоть я и сам начальник, но надо мной имеются тоже командиры.

Но за ними присматривал Рында. Он, разумеется, сам решил, кому тут жить, а кому умирать. Чем больше будет в приключенческом романе россиян, тем лучше. Такое непременно станут читать люди с некоторым либеральным уклоном. Их в России не так уж мало. Во всяком случае, на любой грядке сорняков хвататет.

Как раз, тут с ним и не поспоришь. Немало у нас таких, которые стараются, даже не задумываясь, сказать: «У них там, за бугром, всё здорово. А вот у нас…».

А сейчас Рында понимал, что делает, что создаёт, для чего, кого и зачем. Не всё же тут изголяться одиозным писарчукам господам мужского и женского пола. Он ведь, славный Боб, тоже может такое написать, что… куда там им до него. В общем, он себя ещё всем и всяко покажет.

Роберт Борисович внезапно прекратил мыслить и внутри себя рассуждать. Он не только следил за происходящими событиями и разговорами, но и был создателем всего этого. Так ему виделось. А может быть, кто-то великий и всесильный заставлял автора смотреть на всё то, что происходит, и делать правильные выводы. Нет уж, увольте. Он сам решит, как и какую под давними событими подвести черту.

– Так ведь всё село пьяное, как взбесилось, – сказала чоновцу не совсем трезвая женщина. – Уже победу празднуют. Окромя того ведь, товарищ Гранович, как раз, к месту наша полюбовность и будет. Анархисты покуда далековато. Я-то знаю, у меня братишка у красных – в разведке. У нас ведь всё с вами решено, Евстрат Акимыч. Вы же меня в жёны пообещавши взять, дажеть с дитём малым. Вы же на мне жениться, помню, задумали…

– Я-то, завсегда. Партия большевистская прикажет, так я и на кошке поженюсь, а не то, что на тебе, Палашка. Но ты вот должна по-государственному осознавать и понимать, что и сближение разных полов – не хухры-мухры. Дело тут замешано… государственное тоже и общественное. Глупая ты баба. Видать, и Пушкина с Марксом не читала. А вот они… ленинцы… настоящие! Однако, приобнять тебя малость могу, потому как…

Но договорить и приласкать Палашу он не успел. Среди бела дня из густых кустов вылетела финка и вошла чоновцу прямо в левый бок. У него, чтобы и ойкнуть, не нашлось времени. Завалился набок, выронив винтовку из рук.

Женщина ретиво вскочила с места и хотела, уж было, закричать, но увидела вышедшего к ней навстречу крепкого анархиста, в бушлате и бескозырке, обвешанного гранатами и с пулемётной лентой через плечо. Он сказал:

– Это был пламенный привет красным псам от ещё некоторых уцелевших матросов из Кронштадта! А ты, Палашка, любовь разводишь с красными кобелями. Не хорошо это. Твой мужик, Максим, истинный друг свободы, в борьбе с японскими интервентами погиб. Он и америкосам массаж лица делал винтовочным прикладом. А ты вот… Но живи, если хочешь, потому что дитё у вас малое имеется. Знаю.

– Так оно, и жить ведь, Константин, как-то, и нам, бабам, надо. Не с мёртвыми жеть. Дак, ведь и большевики, они ведь тоже за свободу.

– Они воюют за собственную свободу, притом, частенько… чужими руками. Они уже и посты все начальственные меж собой разделили. Впрочем, некогда тут разговоры разговаривать. Беги-ка отсюда, красная подстилка! Ко мне вот, слева по курсу, целая компания пьяная сюда шагает с наганами.

Как все хорошо виделось из кустов Рынде всё это. Он от удовольствия по той причине, что такой гениальный, собственной слюной захлёбывался.

А Палаша, не раздумывая, бросилась бежать. Двое из красноармейцев уже подошли к холодному телу командира Грановича. Увидев, что он мёртвый, сняли со своих голов папахи. А Константин, незаметно вырвав зубами чеки из двух гранат, обе зажал в руках, подняв их вверх. Он пошёл навстречу группе подвыпивших «зелёных» стрелков и чоновцев. Один из них, сплюнув в сторону, сказал:

– Ну, палач балтийский, отгулял ты своё! Как же и в плен возьмём тебя, Костик, и шкуру с живого сдерём. На том свете будешь помнить, как товарища Грановича порешил.

Они обступили анархиста кольцом, а тот, улыбнувшись, разжал руки, и гранаты упали им под ноги. Константин сообщил им просто и даже с издевательской улыбкой:

– И это тоже пламенный и ласковый привет из Кронштадта!

Раздался мощный взрыв, потому как сдетонировала и часть гранат, висевших на поясе у матроса. Даже до Рынды долетела горсть осколков. Благо, что не зацепило. Хотя, кто знает, может быть, это уж и не такое благо.