Авторитет из детдома

– Какая разница? – Тамара удивленно вскинула брови, когда увидела поданную ей руку, оперлась на нее и спрыгнула со стремянки. – Я думаю, наша болтовня не для посторонних ушей. Пойдемте в книгохранилище. Там тихо и уединенно.

Тома не кокетничала специально, просто у нее была такая манера общения с мужчинами.

– Вам настолько доверяют в библиотеке?

– Это я им доверяю. Там мои работы стоят.

Высокие металлические стеллажи тесными рядами заполняли зал. Они доходили почти до самого потолка, от чего были похожи на небоскребы, а проходы между ними казались улицами. Шаги девушки и опера разрушили тишину. Тома подвела Анкудова к журнальному столику с электрочайником, вазочкой с дешевым печеньем и банкой растворимого кофе, села в потрепанное кресло.

«Ну вот, – с тоской подумал Павел. – В кабинете ее отца стоял. И теперь все повторяется, она сидит, я стою».

– Можете взять стопку журналов и сесть на нее, – словно прочитала мысли опера Тамара.

Анкудов подтащил перевязанную шпагатом стопку журналов с красноречивым для следователя названием «Знание – сила». Теперь обстановка стала почти домашней. Тихо закипал чайник.

– Вас отец ко мне прислал?

– Ни в коем случае. Я бы даже просил, чтобы он не знал о том, что я приходил. И уж тем более не заговаривайте с ним о теме нашей беседы.

– Многообещающее начало, – улыбнулась Тамара. – В таком случае я вам даже кофе приготовлю. Слушаю.

– Это вы вызвали полицию в фитнес-центр «Парадиз»? – с добрым прищуром поинтересовался Анкудов.

– Не стану отпираться. Я это сделала.

– Почему?

– Почему не стала отпираться?

– Нет, почему позвонили?

– Потому что все, о чем я сообщила, правда. А родители еще с детства меня учили: если происходит что-то нехорошее и подозрительное, то следует обращаться в милицию.

Опер помолчал, дождался, пока Тома нальет кипятка в его чашку.

– Что именно вы видели?

– Очень мало. И трактовать это можно по-всякому. Я забыла в раздевалке сауны свой планшетник и вернулась забрать его уже после закрытия центра. Знала, что охранник остается там на ночь. Я видела там каких-то людей, слышала выстрел и крик, что кого-то убили. Но охранник мне сказал, будто это кто-то просто выпил лишнего и стрелял из травматики. Вот и все.

– Вы ему поверили?

– Нет. Потому и позвонила в полицию.

– Если потребуется, вы повторите свои показания официально?

– Что вы подразумеваете под «официально»?

– Под протокол или в суде, – уточнил Анкудов.

– Нет, – покачала головой Тамара.

– Причина?

– Можно не отвечать на этот вопрос? – в глазах у девушки появилась обида.

– Вы вообще могли не беседовать со мной.

– Отец запретил. Вы же знаете, чья я дочь?

– Естественно.

– Он профессионал, ему лучше знать, что мне следует делать, чего не следует.

– Я тоже не с улицы пришел. Жаль, что не согласились. Но вы и так мне сильно помогли. Спасибо. Честно говоря, я не рассчитывал и на это.

– Я в самом деле не знаю точно, что там произошло. Просто сильно испугалась.

Оперуполномоченный допил кофе.

– Извините, что оторвал от дел. Я, правда, в живописи не разбираюсь, но мне ваши картины понравились.

– Приходите на открытие выставки. Вы на машине?

– Пешком. А что?

– Хотела попросить вас завезти картину в мою мастерскую. У меня там есть еще один вариант «Рождения Афродиты».

– Я могу и в руках занести, заодно и провожу вас, – Павел пытался убедить себя в том, что просто хочет по дороге разговорить девушку, но дело было в другом.

* * *

Они прошлись по центральной улице. Анкудов нес в руках завернутую в шелестящую бумагу картину. Мастерская Тамары располагалась, как и положено у художников, на мансарде старого дома в центре города. Подполковник Гандыбин мог себе такое позволить. Широкая деревянная лестница скрипела под ногами. Тома открыла дверь и пропустила Павла вперед.

– Проходите.

В темноте мансарды пахло красками, скипидаром, таинственно поскрипывали стропила старого дома. Щелкнул выключатель. Анкудов осторожно поставил картину к стенке и тихо выдохнул. Поперек мансарды из угла в угол была протянута веревка, к ней прищепками были приколоты большие листы эротических черно-белых фотографий. На каждой из них была Тамара. Никакого намека на разврат. Все вполне целомудренно и красиво. Ромашковое поле, а по нему бежит обнаженная девушка. Тамара сидит на деревянных мостках, повернувшись к камере спиной, и смотрит в объектив через плечо.

– Вы сами себя снимаете? – задал абсолютно идиотский вопрос Павел. Просто повисшее в воздухе молчание стало уже неудобным.

– Как когда. Извините, вы не должны были видеть эти работы. Я забыла, что они тут висят. У меня редко бывают посторонние, – Тамара выключила свет.

В темноте обострились запахи мастерской. Загадочно колыхались на веревке неразборчивые в полумраке снимки. Павел различил дыхание девушки.

– Боже, как стыдно. Получается, будто я специально привела вас посмотреть, – шепотом проговорила она.

– Я пойду? – спросил Анкудов.

– Спасибо вам. И еще раз извините.