Авторитет из детдома

В Серпухове последний раз Николай был почти тридцать лет тому назад – после первого суда и «малолетки» судьба не заносила его в эти края. Конечно же, можно было приехать и раньше, но Копотю не хотелось разрушать тот образ города, который сложился в голове с детства. Какое-никакое, но в чем-то оно было не только ужасным, но и счастливым: с надежным другом, с которым первый раз закурил и выпил первый стакан дешевого вина, с первой любовью. Пусть Копоть и не успел рассказать о ней Варьке Поповой. Хотелось верить, что она теперь счастлива, растит детей, а может, и внуков уже нянчит…

Теперь же в Серпухов он направился не по своей воле. От предложения, поступившего ему от авторитетов криминального мира, нельзя было отказаться. На последнем сходняке старый вор в законе с погонялом Индус, скромно живший в Серпухове, сам попросил подыскать ему замену. Мол, старым стал, не ровен час помру, а потому и прошу освободить меня от чести быть хранителем воровского общака. Просьбу уважили, как и пожелание Индуса, что преемника он выберет себе сам из тех, кого ему предложит сходняк. Двоих кандидатов Индус уже отверг. И вот третий – Копоть – ехал на «смотрины».

Конечно же, в сегодняшние дни основной воровской общак – это не закопанная в трехлитровой банке наличка и рыжье, а банковские счета, доля в бизнесе. Но и дедовские методы иногда еще в ходу. Часть воровских богатств, идущая на грев братвы в зонах и следственных изоляторах, по-прежнему хранится в сугубо материальной форме у назначенных для этого уголовных авторитетов с безупречной воровской репутацией. Правда, в случае с Индусом речь шла скорее о почетной должности без особого практического смысла. Братва просто решила уважить Индуса, дать ему выбрать себе замену. Ну а потом, после его смерти, перевести общак в безнал и пустить в дело, чтобы деньги, как и положено, делали деньги.

Поезд сбавил ход, лязгнули буфера. Проводница загрохотала подножкой.

– Счастливо, – бросил ей через плечо Копоть и ступил на землю города, где последний раз бывал еще подростком.

Здание вокзала осталось прежним, вот только в окнах появились стеклопакеты. Но прежних нехитрых, милых сердцу прелестей жизни уже не наблюдалось. Исчезли автоматы с газированной водой по три и по одной копейке. Сразу же вспомнилось, как они с Пашкой Анкудовым ловко приноровились бить кулаком по монетоприемнику, и автомат за бесплатно исправно наливал им в граненые стаканы прозрачную холодную воду с шипящими серебряными пузырьками. Исчез и морозильный ларь с недостижимой для детдомовца мечтой – мороженым. Теперь вдоль платформы тянулся ряд застекленных магазинчиков и кафешек.

Долго осматриваться в одиночестве и предаваться воспоминаниям Николаю не пришлось.

– Здорово, бродяга, – сквозь вокзальную публику к нему притиснулся здоровяк Пепс, с которым Копоть закорешился на зоне во время последней ходки.

Две татуированные руки сошлись в крепком рукопожатии. Бывшие зэки даже обнялись. Так и хотелось спросить: «А помнишь?..» Но зачем спрашивать, если и так знаешь ответ: «Конечно же, помню. Такое не забывается».

– С Индусом я тебя завтра сведу. Сегодня поздно уже, – Пепс покосился на темнеющее небо. – У старика свои причуды, ты не удивляйся. Он из тех законных, которых «больше не делают». Своей линейкой всех меряет.

– И тебя померял? – усмехнулся Николай.

– На второй день забраковал. Не понравилось, что я кокс нюхаю.

– Дурь – не мое, – без тени осуждения произнес Копоть. – Чем меньше удовольствий на вольняшке, тем легче потом за колючим орнаментом.

– Каждому свое, – философски изрек Пепс.

– А чего у хранителя погоняло такое чудное – Индус? – поинтересовался Николай, когда они уже оказались на привокзальной площади.

– Увидишь – поймешь, – Пепс предупредительно вскинул указательный палец. – У него на лобешнике родинка большая, ну, типа такие, как индусы себе приклеивают.

– А, знак касты! Типа брахманы там и неприкасаемые, – выказал образованность Копоть.

– Во-во. За это его Индусом и прозвали. Но только смотри, он не любит, когда на эту его родинку зенки таращат. Делай вид, будто ее не замечаешь.

– Ну, с этим мы завтра разберемся. Специально рисоваться не собираюсь. Подойду Индусу, так тому и быть, не подойду – тоже.

– А сейчас ко мне рванем. Помоешься, покемарим пару часиков. Потом, после полуночи, в одно заведение завалимся. Не пожалеешь. Лучшее в городе.

– Что там такое? – поинтересовался Николай.

– Главное, туда только своих пускают, – загадочно уточнил Пепс. – Фейсконтроль.

Взяли такси. Водитель-кавказец несколько нервно косился на татуировки Пепса. Копоть разглядывал городские пейзажи через окно стареньких «Жигулей». Да, многое поменялось в городе, но все равно он оставался узнаваемым и в чем-то даже милым.

«Вот здесь, помню, стояла желтая бочка на колесах, только из нее не квас, а дешевое вино продавали», – припомнил Николай.

Пепс окликнул сидевшего на заднем сиденье Копотя:

– Смотри, вот это заведение, куда мы после полуночи пойдем.

За стеклом проплыла вывеска «Фитнес-клуб «Парадиз».