Авторские колонки в Новой газете- июнь 2008- сентябрь 2010

<img src="http://www.novayagazeta.ru/views_counter/?id=38763&class=NovayaGazeta::Content::Article" width="0" height="0">

Американские психологи поставили бесчеловечный эксперимент над ничего не подозревающими потребителями. Собрав в лабораторию 32 человека, ученые предложили им попробовать новый клубничный йогурт и поделиться своими ощущениями.

— По высшим, и потому непостижимым для непосвященных, техническим соображениям, — добавили садисты в белых халатах, — дегустация будет проходить в полной темноте.

Подлость выходки заключалась в том, что вместо клубничного подали шоколадный йогурт. Больше половины — 19 из 32 — не заметили подмены. Один любитель клубники даже поклялся всегда покупать только этот сорт. Участники эксперимента не были идиотами, но они так хорошо знали, чего ждать, что сумели переубедить себя, язык и разум.

В сезон выборов это происходит со всей разделенной на две партии Америкой. Каждая из ее половин способна услышать только то, что она уже знает. Поэтому дорогостоящая кампания, в сущности, обращена лишь к тем немногим, кто еще не принял решения. Остальные безнадежны, ибо партийная принадлежность переходит по наследству, определяется климатом, доходом, историей и, конечно, адресом. Сторонники разных партий не только не живут вместе, но даже не живут в одном месте. В Техасе, скажем, не голосуют за демократов, в Нью-Йорке — за республиканцев. В этих штатах можно и на выборы не ходить — все заранее известно.

С эмигрантами сложнее. Лишенные семейных политических традиций, они свободно выбирают себе партию по вкусу. Обычно — республиканскую. Нашим она кажется более мускулистой, более авторитетной, более патриархальной. Это — партия отца, а не брата.

Демократы — другие, поэтому в Америке за них голосуют все остальные. Профессора и рабочие, молодые и одинокие, женщины, «зеленые», звезды, интеллектуалы, члены профсоюзов, национальные и прочие меньшинства. Другими словами — либо богатые, либо бедные.

Различие между партиями должно определяться платформами, но, честно говоря, оно — в крови. Каждый в мире является демократом или республиканцем, даже если он и слов таких не слышал.

Чтобы узнать, кто вы, ответьте на вопрос: как вы относитесь к норковой шубе для пятилетней девочки? Республиканец порадуется — и за нее, и за ее преуспевающих родителей, и за рыночную экономику. Демократу будет жалко ободранную норку и чужих денег, которые можно было бы потратить на пользу обществу. Так во всем. Если республиканец хочет помочь бедным, он даст ему 1000 долларов. Демократ наймет чиновника, который проследит, чтобы бедный эту тысячу не пропил. Республиканцы хотят, чтобы правительства было меньше, демократы, чтобы оно было лучше, но те и другие всеми силами стремятся в Белый дом, говоря по пути избирателям все, что нам хочется услышать.

Приятнее всего избирателю узнать, что понизят налоги. Обама обещает это всем, кроме самых богатых, Маккейн собирается с них, богатых, и начать. Мне, как практически всей стране, это вряд ли поможет. Судите сами. Маккейн мне сэкономит 1400 долларов в год, Обама — 2200. Разница — 800 долларов, 15 — в неделю, цена одной пиццы. (В неметрической Америке площадь измеряют футбольными полями, скандалы — отставками, расходы — пиццами.)

Дело в том, что обычно президенты вообще мало что могут сделать с экономикой. Одним президентам, как Клинтону, повезло править страной в эпоху бума, другим, как Картеру, в период кризиса. Они тут ни при чем. Собственно, в этом — смысл Америки, не позволяющей государству вмешиваться в бизнес за пределами строжайшей необходимости. Об этих пределах в предвыборной кампании ведут долгие речи, но хлеб от них дешевле не станет, бензин — тем более.

Кеннеди говорил, что президент существует не для внутренней, а для внешней политики.

— Мне казалось, — признался он друзьям, — что первый раз я отработал жалование во время Карибского кризиса.

С международной политикой, однако, жить еще труднее, чем с внутренней. Беда и счастье американских выборов в их непредсказуемости. Мало того что никто не знает, чем они кончатся. Неизвестно даже, чему они посвящены. Считается, что у каждых выборов есть своя тема. Но когда борьба идет так долго, как в этот раз, сюжеты успевают состариться и смениться. Начиналось все хорошо, то есть просто — с ненавистной большинству войны в Ираке. Потом появился Иран. Затем бешено подорожал бензин. Наконец на поле боя вернулась Россия. А до выборов все еще семь недель.