Авторы жизнеописаний Августов

XXVII. (1) Устроив дела на Востоке, Марк прибыл в Афины и, чтобы доказать свою нравственную чистоту, принял посвящение в таинства Цереры[64] и один вошел в святилище. (2) Возвращаясь в Италию морским путем, он выдержал сильнейшую бурю. (3) Прибыв в Брундизий, он в Италии и сам оделся в тогу, и велел воинам быть в тоге; никогда в его правление воины не появлялись в военных плащах. (4) По прибытии в Рим он справил триумф, потом отправился в Лавиний. (5) Затем он присоединил к себе Коммода в качестве сотоварища по трибунским полномочиям[65]. Он произвел раздачу народу и устроил изумительные зрелища. Затем он исправил многое в гражданском управлении. (6) Он установил предел для расходов на гладиаторские бои. (7) Он постоянно повторял изречение Платона: «Государства процветали бы, если бы философы были властителями или если бы властители были философами»[66] . (8) Своего сына он соединил браком с дочерью Бруттия Презента и свадьбу справил так, как она справляется у частных людей. По этому поводу он еще раз произвел раздачу народу. (9) Затем он отправился[67], чтобы окончить войну, и, руководя военными действиями, умер, в то время как нравы его сына перестали соответствовать наставлениям Марка. (10) Он в течение трех лет вел войну с маркоманнами, гермундурами, сарматами и квадами и, проживи он еще один год, он. создал бы римские провинции из земель этих народов. (11) За два дня до своей смерти, допустив к себе своих друзей, он, говорят, высказал о сыне такое же суждение, какое высказал Филипп об Александре[68], когда он дурно отозвался о последнем; и при этом он добавил, что он огорчен совсем не тем, что умирает, а тем, что оставляет после себя [такого][69] сына: (12) Коммод уже показал себя беспутным и жестоким.

XXVIII. (1) Смерть его была такова. Захворав, он призвал к себе сына и прежде всего попросил его не считать эту войну совершенно законченной, чтобы не казалось, что он действует во вред государству. (2) Когда сын ответил, что он прежде всего желает прекращения моровой язвы, Марк позволил ему действовать, как он хочет, но просил его подождать немного дней и не уезжать тотчас же. (3) Затем он перестал принимать пищу и питье, желая умереть, и тем усилил свою болезнь. (4) На шестой день он призвал своих друзей и беседовал с ними, смеясь над бренностью человеческих дел и выражая презрение к смерти; он говорил друзьям: «Что вы плачете обо мне, а не думаете больше о моровой язве и об общей смерти?». (5) Когда они хотели уйти, он, испустив стон, сказал: «Если вы уже покидаете меня, то я говорю вам последнее прости, уходя раньше вас». (6) Когда его спросили, кому он препоручает своего сына, он ответил: «Вам, если он будет того достоин, и бессмертным богам». (7) Войско, узнав о его болезни, испытало сильнейшую скорбь, так как он пользовался исключительной любовью. (8) На седьмой день его состояние ухудшилось. Он допустил к себе только сына, но и его тотчас же отпустил, боясь, как бы на него не перешла зараза. (9) Отпустив сына, он закрылся с головой, как бы желая заснуть, и ночью испустил дух. (10) Говорят, он желал смерти сына, так как предвидел, что тот будет таким, каким он и оказался после смерти отца; он боялся, как он сам говорил, что сын будет подобен Нерону, Калигуле и Домициану.

XXIX. (1) Ему ставили в вину то, что он выдвигал на разные высокие места любовников своей жены – Тертулла, Тутилия, Орфита и Модерата, хотя Тертулла он однажды застал завтракающим вместе с ней. (2) Имея его в виду, один актер, игравший на сцене раба, на вопрос глупого господина об имени любовника его жены, три раза сказал в присутствии Антонина «Тулл», а когда глупец продолжал спрашивать, он ответил: «Я уже сказал тебе трижды – Тулл[70] его имя». (3) Об этом было много толков в народе. Много говорили об этом и другие, порицая долготерпение Антонина. (4) Задолго до своей смерти, прежде чем отправиться на войну с маркоманнами, он клятвенно заявил в Капитолии, что с его ведома не был казнен ни один сенатор; при этом он сказал, что он сохранил бы жизнь даже тем, кто восстал против него, если бы все делалось с его ведома. (5) Ничего он так не боялся и ни с чем так не боролся, как с разговорами о его скупости; во многих письмах он опровергает такого рода обвинения. (6) Упрекали его и в том, что он умел притворяться и не был таким простодушным, каким хотел казаться или какими были Пий и Вер. (7) Ставили ему в вину и то, что он увеличил наглость придворных, не проводя время со своими друзьями и не приглашая их на пиры. (8) Он постановил причислить к богам своих родителей. Друзей своих родителей, даже тех, кто уже умер, он почтил статуями. (9) Он не сразу оказывал доверие ходатаям, но всегда долго расследовал, чтобы узнать правду. (10) После смерти Фаустины Фабия[71] всеми способами старалась выйти за него замуж, но он, имея столько детей и не желая навязать им мачеху, взял себе в наложницы дочь прокуратора своей жены.

V Юлий Капитолин. ВЕР