Авторы жизнеописаний Августов

XIX. (VI) (1) Частные письма были такие: «Автронию[1379] Юсту, своему отцу, Автроний Тибериан шлет привет. Теперь тебе, безупречнейший отец, подобает участвовать в заседаниях блистательного сената, теперь подобает высказывать свое мнение, потому что авторитет блистательного сословия возрос настолько, что мы даем государей государству, которое вернулось к древнему укладу, мы избираем императоров, мы, наконец, нарекаем Августами. (2) Выздоравливай, чтобы присутствовать в древней курии. Мы вернули себе проконсульские права, и апелляции на решения всех властей и всех сановников снова направляются к префекту Рима». (3) Также другое: «Клавдий Сапилиан[1380] Церею Мециану, своему дяде, привет. Мы получили, безупречный отец, то, чего всегда желали: сенат вернулся в свое прежнее положение. Мы избираем государей; власти – из нашего сословия. (4) Благодарность римскому войску, подлинно римскому: оно вернуло нам власть, которой мы всегда владели. (5) Оставь свое байское и путеольское уединение, верни себя городу, верни себя курии. Процветает Рим, процветает все государство. Мы даем императоров, мы избираем государей. Мы можем и противиться, раз мы начали избирать их. Для того, кто мудр, сказанного достаточно». (6) Было бы долго приводить все письма, которые я нашел, которые я прочел. Скажу только одно: все сенаторы были охвачены такой радостью, что у себя дома приносили в жертву белых животных, часто открывали изображения предков, сидели в белых одеждах, устраивали пиршества пышнее обычного, думая, что к ним вернулись древние времена.

XXVIII Флавий Вописк Сиракузянин ПРОБ

I. (1) Совершенно правильно то, что историки Саллюстий Крисп, Марк Катон и Геллий высказали в своих сочинениях в виде общего замечания, что доблести всех великих людей таковы, какими хотело их видеть дарование тех, кто описывал подвиги каждого из них.[1381] (2) Потому и македонянин Александр Великий, посетив могилу Ахилла, тяжко вздохнул и промолвил: «О счастливый юноша, ты нашел себе такого глашатая твоих доблестей!». Он имел в виду Гомера, который наделил Ахилла великой жаждой подвигов, равной его собственному могучему дарованию. (3) Может быть, ты спросишь меня, мой дорогой Цельзин, к чему клонятся эти слова? К тому, что о государе Пробе,[1382] благодаря правлению которого востоку, западу, югу и северу, всем частям мира, была возвращена полная безопасность, мы почти ничего не знаем из-за недостатка писателей. (4) Не существует – о позор! – история этого столь великого и прекрасного мужа, какого не знали ни Пунические войны, ни ужасные галльские нашествия, ни волнения в Понте, ни войны коварных испанцев. (5) Но я этого не допущу. От меня требовали жизнеописания одного только Аврелиана, жизнь которого я и проследил, насколько был в состоянии. Неужели же теперь, уже дав жизнеописание Тацита и Флориана, я не приступлю к описанию деяний Проба, раз я намерен, если только хватит моей жизни, рассказать обо всех императорах, вплоть до Максимиана и Диоклетиана? (6) И теперь я обещаю не цветы красноречия, а только рассказ о деяниях, которые я не позволю предать забвению.