Автостопом по Галактике

Он давно уже понял, что множество естественных для него вещей — таких как подарки на Рождество, торможение перед красным сигналом светофора или ускорение свободного падения, равное тридцати двум футам на секунду в квадрате, — присуще только его собственному миру и вовсе не обязательно к исполнению в других мирах. Но ничего не желать — это уж слишком неестественно, верно? Все равно как не дышать.

Дышать бартледанцы тоже не дышали, несмотря на наличие в атмосфере кислорода. Они просто жили. Иногда они собирались поиграть в волейбол (впрочем, не ради спортивного интереса или воли к победе: кто побеждал, тот и побеждал). Однако они не дышали. В силу неведомых причин они не испытывали в этом необходимости. Артур довольно скоро понял, что играть с ними в волейбол не особенно интересно. При том, что они внешне не отличались от людей, даже двигались и говорили как люди, они не дышали и не хотели ничего.

С другой стороны, Артуру ничего не оставалось делать кроме как дышать и мечтать. Иногда он мечтал так страстно, что его дыхание учащалось и приходилось ложиться в постель, чтобы успокоиться. Одному. В тесной каморке. Так далеко от родной планеты, что в мозгу не укладывалось даже количество нулей в числе, характеризующем расстояние до нее.

Он старался не думать о своем положении. Мыслям он предпочитал чтение книг — вернее, предпочитал бы, если бы было что читать. Однако в бартледанской литературе никто и ничего не хотел. Даже попить воды. Разумеется, вода фигурировала в повествованиях, если было жарко, но если ее нельзя было достать, о ней никто и не вспоминал. Как-то Артур прочитал целый роман о том, как герой на протяжении недели копался у себя в саду, много играл в волейбол, помогал чинить дорогу, сделал ребенка своей жене и как раз перед заключительной главой неожиданно умер от жажды. Артур раздосадованно перелистал книгу на начало и в конце концов выяснил, что такой исход был вызван какими-то неполадками с водоснабжением во второй главе. Вот так. И парень помер. Бывает.

Но это не было кульминацией книги — кульминации не было вообще. Герой умер в первой половине предпоследней главы, остаток которой посвящался какой-то ерунде о дорогах и дорожной разметке. Книга заканчивалась на стотысячном слове, поскольку на Бартледане все книги имеют по сто тысяч слов.

Артур отшвырнул книгу в угол, продал комнату, вскочил в первый попавшийся звездолет и улетел. Он метался по Галактике вслепую, продавая слюну, ногти, кровь, волосы — все, на что находился покупатель, а все деньги тратил на билеты. За сперму, как выяснилось, можно путешествовать хоть классом «люкс». Он нигде не задерживался надолго. Его жизнь протекала в тусклом, загерметизированном мире салонов гиперпространственных звездолетов: еда, питье, сон, кино… Выходил он только в космопортах — чтобы сдать очередную порцию ДНК и пересесть на следующий лайнер. А сам все ждал и ждал, не произойдет ли вдруг что-нибудь неожиданное.

Беда в том, что ожидать неожиданности — самый верный способ ее предотвратить. На то она и зовется неожиданностью, чтобы происходить, когда ее не ждут. И все-таки неожиданность случилась — но совсем не та, на какую рассчитывал Артур. Корабль, на котором он летел, в момент скачка через гиперпространство столкнулся с собственным эхом и вывалился в девяносто семь разных точек Галактики одновременно, причем в одной из них угодил в гравитационное поле еще не открытой планеты и, плененный ее атмосферой, начал падать, дико воя и разваливаясь на куски.

На всем протяжении падения все бортовые системы отчаянно протестовали, уверяя, что дела идут отлично и полет под контролем. Однако когда лайнер вошел в последний смертельный крен, пропахал полмили по лесу и в конце концов исчез в огненном шаре взрыва, стало ясно, что они несколько заблуждаются.

Огонь поглотил лес, прополыхал всю ночь, а к утру сам себя потушил, как и положено по закону незапланированному пожару солидного размера. Некоторое время то тут, то там еще вспыхивали отдельные очаги — по мере того как в положенное им время взрывались отдельные обломки корабля. Однако погасли и они.

Артур Дент оказался единственным на борту корабля, кто — просто потому что истомился скукой в долгом межзвездном перелете — ознакомился с правилами аварийной безопасности для пассажиров. В результате он один и спасся. Он лежал, весь измочаленный, изломанный и истекающий кровью, в спасательном коконе из розового пластика, внутренняя поверхность которого была оклеена надписями «Удачи вам!» на тысяче разных языков.

Оглушительные волны черного безмолвия захлестнули его сознание. С философским спокойствием он понял, что не умрет — ведь до Беты Ставромулоса он еще не добрался.

После целой вечности мучений и тьмы он заметил, что вокруг хлопочут какие-то молчаливые тени.

12