Авва

Отец Иоанн представляет собою единственного в мире человека, который всё необходимое о себе сказал сам в своём дневнике «Моя жизнь во Христе». И в дневнике этом – никакой «самости», «саможаления», самооправдания!

Что же говорит о себе отец Иоанн?

«Ночью, – вспоминает он, – я любил вставать на молитву. Все спят, тихо. Не страшно молиться, и молился я чаще всего о том, чтобы Бог дал мне свет разума на утешение родителям. И вот, как сейчас помню, однажды, был уже вечер, все улеглись спать. Не спалось только мне, я по-прежнему ничего не мог уразуметь из пройденного, по-прежнему плохо читал, не понимал и не запоминал ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала, я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли пробыл я в таком положении, но вдруг что-то точно потрясло меня всего. У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чём и что он говорил, и легко, радостно так стало на душе, никогда не спал я так покойно, как в ту ночь. Тут стало светать, я вскочил с постели, схватил книги, и – о счастье! – читать стало гораздо легче, понимаю всё, а то, что прочитал, не только всё помнил, но хоть сейчас и рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше. Всё понимал, все оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике – решил, и похвалили меня даже. Словом, в короткое время я продвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше успевал я в науках, и к концу курса одним из первых был переведён в семинарию».

«Знаешь ли, – говорил отец Иоанн игумении Таисии, – что прежде всего положило начало моему обращению к Богу и ещё в детстве согрело моё сердце любовью к Нему? Это – Святое Евангелие. У родителя моего было Евангелие на славяно-русском языке. Любил я читать эту чудную книгу, когда приезжал домой на вакационное время, а слог её и простота речи были доступны моему детскому разумению. Я читал и услаждался ею и находил в этом чтении высокое и незаменимое утешение. Это Евангелие было со мной и в духовном училище. Могу сказать, что Евангелие было спутником моего детства, моим наставником, руководителем, утешителем, с которым я сроднился с ранних лет».

Существует краткая автобиографическая заметка – единственная! – написанная батюшкой для помещения в 1888 году в журнале «Север»:

«Я сын причетника села Суркого Пинежского уезда Архангельской губернии. С самого раннего детства, как только я помню себя, лет четырёх или пяти, а может быть, и менее, родители приучили меня к молитве и своим религиозным настроением сделали из меня религиозно настроенного мальчика. Дома, на шестом году, отец купил для меня букварь, и мать стала преподавать мне азбуку; но грамота давалась мне туго, что было причиной немалой моей скорби. Никак не удавалось мне усвоить тождество между нашей речью и письмом; в моё время грамота преподавалась не так, как теперь: нас всех учили: «аз», «буки», «веди» и т. д., как будто «а» – само по себе, а «аз» – само по себе. Долго не давалась мне эта мудрость, но, будучи приучен отцом и матерью к молитве, скорбя о неуспехах своего учения, я горячо молился Богу, чтобы Он дал мне разум – и я помню, как вдруг спала точно пелена с моего ума и я стал хорошо понимать учение. На десятом году меня повезли в Архангельское приходское училище. Отец мой получал, конечно, самое маленькое жалованье, так что жить, должно быть, приходилось страшно трудно. Я уже понимал тягостное положение своих родителей, и поэтому моя непонятливость к учению была действительно несчастьем. О значении учения для моего будущего я думал мало и печаловался особенно о том, что отец напрасно тратит на моё содержание свои последние средства.