Азъ есмь Софья. Крылья Руси

Софья честно признавала, что за такое – их повесить мало. И в кои-то веки не оправдывала себя или брата с мужем. Человек – тварь своеобразная, чтобы снять с себя ответственность или избавиться от чувства вины, он что угодно изобретет. Но Софья не могла этого сделать. Фантазии не хватало.

Куда ушли лихие ребята, которые рубились с турками под стенами Каменца?

Когда их сменили политики?

Софья не могла ответить на этот вопрос, и ей было тошно и горько.

Наверное, это естественный процесс. Политика вымывает из души порядочность, только вот когда это произошло с ними? И не получится ли так, что Алексей или Иван сочтут целесообразным разменять на военную удачу или кусок земли жизнь кого-то из близких? Того же Владимира, например?

От выгодного замужества до выгодного убийства один шаг, но когда Софья попыталась поговорить об этом с ребятами, то встретила непонимание.

Что может быть не так? Что ее пугает? Все ведь ради Руси, она должна это понимать!

Софья понимала, но не оставляло ощущение чего-то… подлого.

1697 год

Швеция была в трауре. Умирал Карл XI.

Король уже с год как жаловался на боли в животе, которые не мог облегчить ни один медки. Могли временно заглушить их опием, но не унять вовсе, не избавить от них короля…

Софья сначала подозревала отравление, даже отправила своих людей к шведскому двору, чтобы посмотрели короля, а то мало ли кто его травит и зачем? Такие подарки себе надо делать самостоятельно. Потом она получила донесение и успокоилась.

Рак – вообще штука сложная, а в те года особенно.

Да, именно от рака и умирал сей король. Умирал в особенно обидное время, в апреле месяце, когда природа начинает просыпаться и расцветать, умирал, не имея возможности даже попрощаться. Последние несколько дней боли были настолько сильны, что государя практически все время держали на настойке опия.

Настроения во дворце были самые разные.

Королева Мария была… замкнута. Радоваться ей не хотелось, все же муж, но и печалиться не получалось. Все же супруг ей достался не из лучших, хоть они детей и прижили – любви не было. А значит, и скорби не будет.

Печальны были ее дети, особенно наследник престола, Карл XII. Он искренне любил отца.

Рыдала в своих покоях Гедвига Элеонора. Не дай Бог никому пережить своего ребенка. Только вчера он был младенцем умильная мордяха, крохотные пальчики, которые доверчиво сжимаются на твоей руке, кружевные пеленки – и вот уже он взрослый. И даже женился.

А потом – эта нелепая смерть! Такая… неправильная!

Дети не должны уходить раньше родителей! Не должны!

Ей встать бы сейчас, взять себя в руки, попробовать стать регентом при малолетнем государе или хотя бы поддержать его…

Не получалось.

Самой бы кто помог…

Фрейлины вылетели из ее покоев впереди своего визга. Глупые курицы! Дряни! Лицемерные морды, фальшивые волосы, румянец, и такое же бездарное сочувствие!

Но дверь все же растворилась, чтобы чуть скрипнув, закрыться за посетителем.

– Бабушка…

Юный король сам пришел к Гедвиге. Положил руку на плечо, пытаясь утешить, как мог. Скорбь тянется к такой же скорби, а Мария ее выказать не могла. Старалась, но обмануть сына не вышло.

– Карл…

Как же он похож на отца!

Наверное, не меньше получаса бабушка с внуком обильно поливали друг друга слезами, оплакивая… кого?

Отца и сына – да, безусловно. Но еще и детство Карла, которое закончится слишком быстро. Спокойствие Гедвиги, которому тоже пришел конец. Хорошо если невестка ее не сошлет куда подальше, а ведь может, еще как может…

Любви между ними никогда не наблюдалось, а решительности у Марии хватит.

– Нам надо поговорить, – наконец решил внук.

Гедвига вскинула брови. От слез белила и румяна на ее лице расползлись и оно представляло собой жутковатую маску, но внука это не пугало. Сам выглядел не лучше.

– О чем же?

– Сейчас начнется траур по отцу. Я несовершеннолетний, поэтому мне нужен кто-то рядом. Опекун.

– Твоя мать…

– Отец не доверял ей. Он доверял тебе.

Это была высокая оценка для Гедвиги. И правдивая, к тому же. Мария все равно оставалась для народа англичанкой, а для своей семьи – чужой. Как это ни печально.

– И что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Я могу настоять, чтобы меня короновали сразу. Это вполне возможно.

– Дворянство нами недовольно, ты знаешь.

– Именно. Поэтому, чтобы избежать народных волнений, я хочу, чтобы ты была моим регентом. Ты умна, тебя любит народ, к тому же, мы сможем договориться.

Гедвига помотала головой.

Черт возьми, а ведь ее кровь! Ее воспитание!

Не дуры Мэри, которая отродясь ничего толкового сделать не могла, а именно ее! И каков характер! В момент смерти отца думать о будущем, готовиться к нему…

– Нас поддержат? Твоя мать ведь…

– Будет против. Но если она будет сильно против – отправится в Англию, к сестре, по решению риксдага.

– Ты сам это придумал?

– Нет. Отец понимал, что умирает, он разговаривал со мной, мы обсуждали и это, в том числе. Ты ведь согласишься?

– Да, конечно. Бедный мой сын, мой несчастный мальчик…

– Это ведь русские виноваты, да?