Азъ есмь Софья. Царевна

Не зря мы с тобой не доверяли Полоцкому — он стоял за этими делами. А потому береги свою жизнь — он признался, что отправил в войске нескольких убийц. Прилагаю их имена, но может быть, что их и более.

Хованский пытался поднять бунт, но сейчас уже все окончено. Мы все встали, как один. Сейчас я ожидаю твоего возвращения и готовлюсь к повенчанию тебя на царство. Федя и Ванечка также шлют тебе приветы и надеются вскоре увидеться. Тетушки и сестрички обнимают тебя крепко. Не знаю, чего потребует от тебя война, но верю — ты сделаешь так, как лучше будет нашей родине. Я продержусь до твоего возвращения сколько понадобится, обещаю. Ежели бы я была одна, бояре могли бы взбунтоваться, но сейчас они напуганы, а рядом со мной вся семья. Кроме этого, я говорю всем, что мои решения должны быть тобой утверждены, как приедешь, так что готовься — будут жаловаться.

Афанасий Ордин — Нащокин плох, не знаю, сколько проживет. Все‑таки Симеон забрал одну жертву. Афанасий до последнего пытался успокоить толпу, так что я решила, как только появится Воин — выдам за него тетку и будь, что будет. Он заслужил.

В остальном же — верь, я не одна сейчас за тобой стою, все Романовы за мной, и Милославские нас поддерживают, Стрешневы, Морозовы… много кто за нас. Мы справимся.

Береги себя, родной мой.

И приезжайте, как только сможете. Жду и тебя, и Ванечку, тысячу раз обнимаю вас и целую.

Твоя сестрица Соня.

Алексей закончил читать письмо, посмотрел на Ивана Морозова.

— Вань…

К чести друга — тот все понял мгновенно.

— Тебе надо ехать. И дай сюда списки.

Лист с именами перекочевал из одних рук в другие.

— Сейчас я этим займусь. Возьмем без суеты, допросим, а назавтра ты и уедешь.

— Я?

— Я останусь. Здесь будем и я, и Ян — этого хватит. У него опыт, а я буду наши интересы блюсти.

— Ванька, что бы я без тебя делал?

— Да то же самое, — Иван махнул рукой. — Сейчас будем тебя собирать — и махнешь домой с отрядом. Думаю пару сотен казаков…

— Вань, мне пятьдесят человек хватит.

Но тут Иван полыхнул глазами, на миг став ужасно похожим на свою мать.

— Государь, хочешь — казни, а только меньше, чем двести человек — не соглашусь! Крым до конца не зачищен, татары бродят… Алешка, ты сам пойми! Ну как я могу?! Я ж тут изведусь!

Алексей Алексеевич махнул рукой.

— Ладно. Переговоры на тебе, я домой… ох, черт! Ведь знал же, что отец зря к себе эту гниду подпустил! Знал!!!

— Надо было его еще когда удавить, — зло процедил Иван.

Мужчины переглянулись. Да, иезуитов они теперь никогда не простят.

* * *

Купеческий караван медленно тащился по лесной дороге. Всхрапывали лошади, покрикивали возницы, переговаривались охранники…

Все было тихо, мирно и спокойно.

Тимофей сидел на облучке, крепко сжимая в мозолистых руках вожжи. Смирная лошадка Плюшка перебирала копытами.

Хорошо…

Хорошо, что удалось наняться к купцу Севастьянову — тот и на охрану не скупится, и с деньгами не обманывает. Хорошо, что скоро их путешествие подойдет к концу — уж дня три до Москвы осталось. И домой.

А дома жена любимая, детки… и это тоже хорошо. И спокойно…

Было, ой, было.

Это только в детских сказках тати выскакивают на дорогу с воплем 'Кошелек или жизнь!'. В жизни они просто выскакивают, повалив по паре деревьев — спереди и сзади каравана, чтобы лошади не смогли никуда деться. Лошади‑то смогли бы, да телеги с товарами куда? Да еще сначала стреляют, стремясь если и не попасть, так напугать людей…

Тимофею повезло — он уцелел при обстреле, но тут же скатился под телегу.

А что? Не герой он, вовсе даже не герой. Его дело — телегу вести, а сражаться — дело охранников. Лучшее, что он может сделать — это спрятаться и не мешать.