Азъ есмь Софья. Царевна

Девушка сделала несколько кругов по кабинету, разгоняя резкими движениями досаду — и опять уселась за работу. Вот подойдем к преграде, там и прыгать будем. А пока — и переживать нечего. Все одно за ней победа будет. Ночная кукушка — она завсегда убедительнее…

Май, 1674 год.

Поль Мелье, а точнее, русский дворянин Павел Мельин смотрел на свой дом.

Да, не ждал он такого, никак не ждал. Каменные хоромы в два этажа, обширное подворье, несколько слуг, которые тут же выстроились и согнулись в поклонах…

— Доволен, адмирал?

Григорий Ромодановский смотрел весело. Он отлично понимал, что без флота у моря делать нечего. А стало быть, коли согласен Поль, то есть уже Павел стать русским поданным — так и отлично! Кто только Руси не служил, всякому место нашлось!

А потому дом Павлу готовился аккурат с того времени, как он еще во Францию отъезжал. И не только ему…

С Павлом приехало еще два десятка французов, но тем такой роскоши не досталось. Не заслужили покамест. И дома им достались один на две — три семьи, сами потом отстроитесь. И со слугами, конечно, вопрос. Но тут уж по справедливости. Сначала докажи, что ты полезен, потом поговорим и о награде.

— Еще как доволен, боярин.

Поль смотрел, как его семья осваивает новый дом. Дети с радостным визгом носились по комнатам. Мать и отец не верили, что это — им, жена оглядывала все уже хозяйским взором, приглядываясь к слугам. А он… Он был горд хорошей такой, чисто мужской гордостью, которая брала свое начало еще из древних времен! Как же!

Кормилец. Добытчик! И пещеру нашел, и мамонта убил… Поль об этом так не думал, да разве в том дело? Сейчас ему было просто приятно. И Ромодановский смотрел, как светловолосый мальчишка показывает дом его семье, бойко тараторя по — французски, знакомит со слугами…

Видимо, один из царевичевых ребят.

— Ну, тогда сегодня принимай хозяйство, а завтра, благословясь, и в порт. Да и на верфи…

— Тут со мной люди приехали…

— И?

— Жан — Люк корабел отменный, почитай, у них вся семья в том. Из поколения в поколение предается, Пьер штурман не из последних, Жано боцманом ходил, пока не покалечили…

— А здесь он, калечный…

— Обучить людей может. Поверь, боярин, не последних людей взял, лишними не окажутся.

— Ну… коли так, пусть завтра тоже на верфи приходят. Сегодня их кое‑как разместили, а завтра посмотрим, кого к какому делу пристроить. К тебе сегодня парнишка заглянет, расскажешь ему?

— Как прикажешь, боярин.

Ромодановский усмехнулся. Прикажешь…

Он‑то на суше, да Поль на море. Им вместе работать надобно, чтобы лучше было. Сам Ромодановский отродясь кораблей не строил, позарез мастера надобны. И коли Павел понимает, что им плечом к плечу стоять — лучшего и просить нельзя.

— Приказывать нам обоим государь будет, а он уже распорядился. Флот строить, моряков обучать, пусть по Азовскому морю плавают, опыта набираются, с турками торгуют…

— Будем обучать. Пусть сначала в лужице поплавают, потом и в море выйдем! Никто со штурвалом в руках не рождался, справимся!

— Царь обещал еще голландских мастеров вскоре прислать…

— Это дело! Голландцы ребята хорошие…

— Хорошие‑то хорошие. Но они сюда от войны пришли. Предупреди своих людей, случись что — карать буду без пощады.

— Так и ты своих предупреди, — парировал Поль.

— Они уже знают. Ни им снисхождения не будет, ни твоим, сам понимаешь. Здесь все пока еще хрупко, не ровен час рассыплется — царь с нас головы снимет.

Царь… да уж, Мельину сложно было представить белобрысого мальчишку в роли царя. Но — у каждого свой крест.

— Тяжко ему теперь…

Ромодановский понял, взглянул остро.

— Бог не спрашивает, но каждому дает по его силам.

Мельин перекрестился — и вдруг понял, что воспринимает Ромодановского почти как своего, как католика. А что?

Богу‑то виднее…

Да и то сказать, среди приехавших и протестанты есть… так что ж теперь? Коли и плотники, и корабелы отменные?

Но поговорить он еще раз со всеми поговорит. Да, и еще…

— С нами пастор Симон приехал. Ему бы с тобой поговорить, боярин…

Ромодановский чуть нахмурился, но на такой случай уже были ему даны инструкции — и жесткие. А потому…

— Это не со мной беседовать надобно. С батюшкой Михаилом.

— Боярин?

— Ну да. Пусть завтра приходит в церковь — и обсуждают, как лучше. Где помещение найти, как службы организовать…

— Но… не против ты…?

— Павел, — Ромодановский смотрел серьезно, — никто вас от веры отрешать не собирается. Со мной государь говорил, объяснил, что христиане всегда других христиан поймут. Никто никому препятствий чинить не станет. Но! Коли увижу я, что твой пастор к розни призывает, клин между людьми вбить пытается — повешу безжалостно! Не за веру, но за принесенные распри. Не до них нам сейчас. Так и людям объявлю, мол, смутьян. И католический падре так же добром принят будет. Но коли глупости вроде ваших, французских начнутся, уж не обессудь. Варварство какое — мертвым спокойно лежать не давать из‑за того, что вы псалмы читаете по — латыни, а они по — французски. Мы вот, православные, точно знаем, что вы заблуждаетесь, так ведь силком вас в храм не тащим.