Аз победиши или Между землёй и небом - война

Помимо прочего, то бишь помимо "впитывания впечатлений" и "осмотра достопримечательностей", а эти два "занятия" - основные у каждого начинающего путешественника, я начал всеми доступными мне способами (а я старался учиться всему, чему только можно!) искать тех, кто мне нужен. Вначале я блуждал в потемках, но однажды мне повстречался старик, ну вылитый МАГ! какими я себе их представлял. Я тогда уже пару недель обретался в Мире, который сам для себя назвал "Желязным", и с горящими глазами бродил по кривым улочкам и пыльным проселкам его, поражаясь тому, что наблюдал, точнее, совпадению с тем, что читал в прошлой жизни, в родном мире. Неужели не только я в щели, сквозь стену, подсматривал?.. Бродил это я, значит, в Желязном Мире (с идентичной смысловой нагрузкой я мог бы его назвать Муркоковым, ЛеГуиновым, Нортоновым, но в голову первым пришло именно это название, да и благозвучнее всех оно, сдалось мне), попадая во всякие переделки, как и положено бродячему чужестранцу с мечом в ножнах на поясе (я тогда еще не умел обращаться с заплечным самурайским, точнее, его эквивалентом шонг-далайского происхождения), зовом Дороги в душе и неутолимой жаждой НОВИЗНЫ в сердце. В одной придорожной таверне (блин, слово-то какое - ТАВЕ-ЕРНА!!! Так и ве-ет от него романтикой!.. Но в этом мире - самое обычное питейное заведение, грязные, в потеках стены, закопченный потолок, загаженный пол, чад, вонь, рыгающие от скверного пива выпивохи (во, каламбур!), морщинистые, с обвислыми грудями, животами и задами шлюхи, мясо неизвестного происхождения на колотых деревянных тарелках... и вся романтика. Но я просто УПИВАЛСЯ всей этой АТМОСФЕРОЙ, чтобы захмелеть, мне и пива не было нужно), да, так вот, в придорожной таверне я повстречался с ним. Я приметил его сразу, а когда трое подвыпивших землекопов начали к нему цепляться, что-то меня словно толкнуло, и я вступился. Потом, обдумывая случившееся, я понял, что ему моя помощь была нужна как папуасу крем для загара... Содрав кожу с костяшек пальцев своей новой телесной ипостаси, к которой я тогда не привык еще, и просто балдел от новых возможностей, которые раньше, дома, только во сне привидеться могли, я отогнал замурзанных невеж, мельком глянул на ссадины (я знал, через несколько часов от них и следа не останется) и ответил на благодарность старика беспечным взмахом руки мол, пара пустяков. Он пригласил меня присесть рядом, и мы начали беседу. Под эль и горячие колбаски она пошла неплохо. Я с любопытством разглядывал острые, хищные, птичьи какие-то, черты его лица, диковинный головной убор, нечто вроде помеси "цилиндра" и бейсбольной шапочки, с пришпандоренным сбоку хвостом какого-то зверя, а он взглянул на меня один-единственный раз, но взгляд этот я запомнил навсегда... Мы проговорили до восхода, и не было от старика у меня тайн, он знал обо мне, казалось, все, а я о нем ничего, но странным образом меня это не тревожило. Когда утренняя заря окрасила грязные оконца таверны цветом разведенной в трехрожьем молоке курицыной крови (местный напиток, весьма популярный), старик сказал: - Час мой пробил, путник. Я впредь не явлюсь в твоей повести, мне дела нет до твоего мира, но, испытав к тебе симпатию, молвлю на прощание слово. Сие порожденье холодной стали, - он указал на браслет, который я никогда не снимал, в память о Друге; я знал, что вместе с часовым механизмом в корпусе - результат Мишкиных упорных поисков, продукт его гениального разума, но пользоваться им по назначению не умел, а если бы и умел, то покамест не счел бы целесообразным, из чувства меры: все, о чем мечтал, я уже получил, вырвавшись из тюрьмы родного мира... - сие средство, предназначенное творцом своим для благих деяний, способно принести множество зла миру твоему, зрю я, как приносят ныне подобные ему средства, при ином употреблении способные благодетельствовать. Твой мир заслужил участь, уготованную ему женщиной, известной нам обоим, но ты не приемлешь исхода подобного, а ты люб мне, и посему я желаю оказать тебе услугу, ибо сказано в Единой Книге Миров: возлюби ближнего, и Твой Бог воздаст Тебе. В минувшую ночь не было существа мне ближе, нежели ты. Когда-то я был подобен тебе, и посему благодарен тебе за напоминание. Платы я не требую, ты уже заплатил... Сказано Там Же: два странника, относящихся к непоседливому племени Идущих, разделивших чашу пива по Дороге, становятся братьями, даже если более не встретятся. К тому же оставленный за спиною опыт мне советует, что благо и зло настолько относительны, что теряют всяческий смысл, применительно к неким императивам, тщащимся быть всеобщими, и потому я отыскал выход в том, чтобы судить по каждому случаю врозь... - Старик встал, взял свой посох, всю ночь дремавший в углу за лавкой, другой рукой подхватил потрепанную суму на длинном кожаном ремне. - Ты отыщешь части, необходимые тебе для целостности. И талисман твой, с мгновения сего, вдобавок к вложенному творцом его назначению, становится, я желаю так, средством во благо, как понимаешь благо ты. В урочный час он тебе поможет, а до того будет всего лишь часами, как зовете их вы, в вашем мире, и пусть время, которое они отсчитывают, напоминает тебе о том, что все когда-нибудь завершится, так же, как начиналось. - Старик сделал шаг к двери, я, отвесив челюсть, не в силах вымолвить ни слова, таращился на него... Он остановился и вновь обернулся ко мне. - Только не думай, что спасая свой мир, ты будешь вознагражден. Думающий о воздаянии - да не спасет, сказано Там Же. Прощай, Брат.