Азартная игра

– Нет, – сказал он. – Все правильно. Я это понимаю. – И мистер Робертс заметил после паузы: – Извините. Я сразу должен был понять, что мне следует позвонить Грегори Блэку прямо с утра в понедельник. – Он снова ненадолго умолк. – Так что вопрос закрыт в том, что касается вас. Не буду вас больше беспокоить. – Он поднялся, коротко кивнул мне и вышел из бара.

Я же сидел там еще довольно долго и перешел от белого вина к красному.

Правильно ли я поступил?

Определенно, что да.

Ведь я финансовый консультант, а не сыщик, расследующий мошенничество.

Но что, если там действительно некие умельцы затеяли мошенничество на сотню миллионов евро? Разве я, как человек ответственный, не должен доложить об этом куда следует? Но кому именно? Может, стоит отправить e-mail Юрию Джораму в Комиссию Евросоюза? Да какое мне дело, в конце-то концов!..

Я допил красное вино и решил, что теперь самое время отправиться домой.

При мысли о том, что я еду домой к Клаудии, меня всегда охватывало возбуждение, сердце начинало биться чаще, просыпалось желание. Но сейчас я колебался, даже боялся возвращаться к ней, боялся того, что могу обнаружить, увидеть или услышать там.

Когда я вернулся, Клаудия была дома. Она плакала.

Пыталась скрыть это от меня, но я-то заметил. Глаза покраснели, тушь размазалась и стекала темными полосками.

– Мог бы и позвонить ради приличия, – сердито бросила она, когда я направился в кухню. – Предупредить, что едешь, а не врываться вот так.

«Ничего себе, – подумал я. – Это мой дом, и я вернулся в него после субботних скачек в шесть тридцать вечера».

– Я же не мог позвонить из метро.

– Мог бы позвонить из поезда, когда выехал из Сэндауна.

Это верно, конечно, но мне уже надоело звонить ей и всякий раз нарываться на голос автоответчика. Уже от одного этого болезненно разыгрывалось воображение. И теперь я предпочитал не знать, отключила телефон Клаудия или нет.

– А что, собственно, случилось, дорогая? – спросил я. Подошел и обнял ее за плечи.

– Ничего, – ответила она и оттолкнула меня. – Просто спина разболелась. Пойду приму ванну.

И она быстро вышла из кухни, оставив меня одного. Последнее время Клаудия часто жаловалась на боли в спине. «Возможно, потому, – не без злобного ехидства подумал я, – что слишком часто на ней лежит».

Я смешал себе коктейль – большую порцию джина с тоником. Не слишком хорошая идея после выпитых в Сэндауне двух бокалов вина, но неважно. Мне же не надо готовиться к завтрашним скачкам, проходить взвешивание и прочие процедуры. А жаль.

Я слышал, как она запустила воду в ванну наверху, и внезапно страшно разозлился. Она что, держит меня за полного идиота? В доме явно творится что-то неладное, и я должен знать, что именно. Я готов к самому худшему.

Надо подняться наверх и спросить ее, прямо в ванной. Но я боялся. Мне так не хотелось терять ее. Я просто не вынесу, если она скажет, что променяла меня на кого-то другого.

И вот вместо этого я прошел в гостиную и включил телевизор, но смотреть не стал. Сидел в кресле, пил джин с тоником и чувствовал себя совершенно несчастным.

Но вот шум воды стих, и через некоторое время Клаудия спустилась вниз. Прошла на кухню и затворила за собой дверь.

Я не знал, что делать. «Хочет она, чтоб я зашел туда к ней, или нет? Нет, – решил я, – иначе бы она оставила дверь открытой».

И я остался в гостиной и благополучно допил весь джин. Каминные часы подсказали: двадцать минут восьмого.

Ложиться в постель, наверное, еще слишком рано?

Я сидел в кресле, смотрел на экран, где кривлялось в шоу «Ищем таланты» какое-то юное существо, страшно тощее и похожее на богомола. Смотрел и все время прокручивал в голове варианты того, что должен сказать Клаудии. Не делать вовсе ничего – нет, это не выход. Так дальше нельзя.

Если отношения между нами кончены, что ж, так тому и быть. Поплачу и перестану. Все лучше, чем пребывать в ступоре, пока воображение подсказывает самые мерзкие сцены и эмоции просто зашкаливают. Я любил Клаудию, я это точно знал. Но теперь сердился и ненавидел ее за то, что она обманывает меня, наверняка спит с кем-то другим. Пришла пора узнать правду.

Войдя в кухню, я увидел, что она рыдает уже во весь голос, без всякого притворства. Она сидела за кухонным столом, в синем махровом халате, в одной руке бокал белого вина, другой подпирает голову. Она даже глаз не подняла, когда я вошел.

«По крайней мере, – подумал я, – она уходит от меня, не отмахнувшись, как от назойливой мухи. Разрыв, очевидно, болезнен для нас обоих».

Я подошел к столику у холодильника, налил себе еще джина с тоником. Мне просто необходимо было выпить.

– Что случилось, дорогая? – не оборачиваясь, глухо спросил я.

Возможно, ей будет легче рассказать, не видя моего лица.

– О, Ник, – простонала она дрожащим голосом. – Я должна тебе кое-что сказать. – Она судорожно сглотнула. – И тебе это не понравится.

Я резко развернулся, взглянул на нее. С какой такой стати я должен облегчать ей эту задачу?..

Она смотрела мне прямо в глаза.

– Мне так жаль, – пролепетала она.