Азау(Стихотворения)

СКАКУН

Крылатый наш сакун, скачи, лети!

Твой корм – ячмень полдневной стороны.

На гору черную – твои пути,

Ее равнину любят скакуны.

Дзам-дзама родники – твое питье,

Мы шелком чистили б твои бока.

Вершины гор – пристанище твое,

Постель твоя – чиста и широка.

Наш конь – иных не хуже скакунов.

Когда б пшеницу ел он испокон,

Когда б у полных яслей был здоров,

0 камень троп не спотыкался б он.

ОТВЕТ ЗЕМЛЯКУ

С гор наших ветер окалину носит -

Сочится страданье из мраморных пор.

Кто-то в мешках воровато уносит

Добро бедняков,с наших горестных гор.

Мне ты твердишь, что живешь без боязни.

Тяжелый валун не поднять одному.

Слышу я стон твой с чужбины…

Но разве Не лучше ли было б в родимом дому?

Хочешь, как гордый клич бросим мы снова,

На вершине старинную песню споем.

Только молчи ты о доблести слова,

От нынешних бед – горе в сердце моем.

В поле лишь камни. 0 них – хоть разбейся.

Косить бы пора, да вот нету косы.

В горле застрянет о доблести песня

При виде мужицкой горючей слезы.

Как в поговорке одной говорится -

Земли иль серпа не имеет бедняк.

Камни кругом – что на них уродится?

Поешь кукурузы, иль спи натощак.

Ночью от пищи – весь, словно распорот,

– Булыжники будто бы тлеют во мне.

Хлеб, чтоб совсем по плите не расползся,

Горянки готовят на сильном огне.

Нету волов, так не хвастай яслями.

Бедняцкая участь – терпенье и труд.

Будешь кичлив то, вцепившись когтями,

Остатки страны враз орлы унесут.

Силы копи, это к делу сгодится.

Обиду до времени спрячь ты в груди.

Плачем сирот когда край огласится,

Тогда уж, земляк, не зевай – выходи!

ОСЕТИНСКИИ БОГАЧ

Отары овец, лошадей табуны -

Слывет наш земляк неспроста богачом.

Но снятся порою; кошмарные сны,

И нету покоя ему за столом.

Хвастун, подбоченясь и выставив бок,

Он часто кичится богатой мошной.

А гостю Положит лишь сыра кусок

И весь изведется от траты такой.

Араки глотком да лепешки куском

Весь день себя тешит, а ночь настает,

Берет он ружье, запирает свой дом,

К своим табунам торопливо идет.

Всю ночь он не спит, охраняет стада -

Мерещится вор ему в тени ночной.

Как только рассветная вспыхнет звезда,

Он, сонный, понуро плетется домой.

Навоз выгребает, воды принесет,

Весь день на лугу жадно машет косой

Все впроголодь, жирный кусок бережет,

А черствую корку размочит водой…

Какая тут радость от жизни такой?!

Однажды умрет он в ночи средь тряпья,

Снедаемый черной и жгучей тоской -

Что весь его дом разворует родня…

Но справят богато поминки по нем -

Зарежут гостям валухов пожирней.

И сытая речь потечет над столом,

Вовсю захмелевших, румяных гостей.

Ему посвятят всякой снеди в помин

Мол, пища твоя не остынет зимой.

Наденут кольчугу – пусть будет храним

От недугов давних кольчугой стальной»

Живи, мол, вольготно ты в жизни иной -

Водись на том свете с людьми по себе,

С утра наслаждайся вином и едой,

Хвалу воздавая счастливой судьбе!

Да будет могила суха и тепла -

Да будет земля тебе пухом, родной.

Покинул ты нас – слез река протекла,

Погасла звезда над высокой горой…

У гроба рвет волосы скорбная дочь,

Рыдает – бьет в грудь, не жалея себя.

Никто ей теперь нё сумеет помочь.

Пожалуй, ее не завидна судьба.

Сожрал ты калым, что забрал за нее.

Ты продал ее в кабалу и в ярмо.

Ей нищей ходить, проклиная житье,

А ты же в могиле сгниешь, как дерьмо.

ПОКУПАТЕЛИ ИНДЮКОВ

Рождество к аулу подступало -

Пахло кашей в саклях бедняков.

А богачка жадно выбирала

На базаре жирных индюков.

За спиной стоял старик печальный,

Он плетенку госпожи держал -

В рваной шубе, тощими плечами

От мороза лютого дрожал.

Был; бешмет дырявый – весь, в заплатах.

Сор торчал в немытых волосах.

Он стоял и, словно тихо плакал,

Стыли капли на седых усах.

Госпожа любила жарко мужа.

Был старик ему родным отцом.

Лютовала на базаре стужа.

Синим было старика лицо.

Подошел мужчина к ним вальяжно

Разодетый был он в пух и прах,

Неспеша он нес живот свой важно,

Сытый блеск стоял в его глазах.

И пока богачка торговалась,

Отобрал он жирных пару штук.

Госпожа шутливо ворковала:

– Вреден жирный для меня индюк…

Положил назад мужчина тут же.

Птицу, взял другую… повертел…

Коченел старик на лютой стуже -

За спиной богачки коченел.

На меху их шубы – что им холод,

Спорь о весе птицы, о деньгах…

Замерзал старик, мутился голод

В грустных, с синим инеем, глазах.

Сторговав товар, шагал мужчина.

Был он сыном старику, что мерз.

Для печали, вроде, не причина.

Но мне, было горестно до слез.

АХБОЛ И ЧЕРНОМОРДЫЙ

Был пес красивый у Ахбола.

Горело мужество в глазах.

Он столько вынес драк и боли -

Он был весь в шрамах и в рубцах.

Был предан он хозяйской воле.

Стада он зорко охранял.

В лесу, в горах иль в темном поле

Волков и близко не пускал.

Не раз он рвал зверье клыками -

Не раз матерых потрошил.

Тогда мясистыми кусками

Его Ахбол с руки кормил.

В кромешной тьме он не боялся

Медведя сгрудить на бегу.

Теперь – состарился, весь сжался,

Скулит тихонько на снегу.

Бывало, воры, чуть не плача,

От пса пускались наутек.

Любил хозяин за удачу -

Любил и ласково берег.

Кормил он пса всегда на славу.

А на закате псиных дней,

Пожалуй, годен лишь на свалку

Лежит ветошкой у дверей.

Как он рычал! В почете, в силе -

Внушал зверью он смертный страх.