Азбука для несовершеннолетних: Сборник

Нигилистический подход к возможностям человеческого познания порождает скептицизм, сомнение в познании истины. Скептицизм в науке и философии возник давно, еще в Древней Греции, и проявился в неверии в возможности познания и научного обоснования норм человеческих отношений. Умеренная степень скептицизма свойственна научному познанию, которое требует строгого обоснования выводов на основе логического доказательства и эксперимента. Скепсис науки противостоит слепой вере в авторитеты и догмы. Однако чрезмерный скептицизм парализует возможности познания и действия. Сомнение, если оно чрезмерно, порождает многие недостатки характера: пассивность, неуверенность, потерю инициативы, умственную лень, нерешительность. В области морали чрезмерный скепсис незаметно перерастает в моральный нигилизм, а в области семейных отношений и чувств – в ревность, подозрительность и многие другие пороки. Часто безволие питается сомнением: в этой связи будет уместным вспомнить притчу о буридановом осле, который умер с голода между двумя охапками сена, сомневаясь, с какой охапки начать свой завтрак. Ослабление воли и самосознания прежде всего проявляется в повышении сомнения и скепсиса. Временами в состоянии переутомления даже у нормального человека возникает такое состояние, когда мы не можем принять пустячного решения.

Что мы делаем, чтобы положить конец сомнениям? Конечно, прежде всего советуемся с компетентными и опытными людьми, обращаясь за советами к старшим. Это естественно в какой-то мере, так как подросток в процессе социально-нравственного созревания учится сам принимать решения. Однако если подростковый скептицизм сохраняется у юношей и людей старшего возраста, то это свидетельствует скорее об инфантилизме, чем о зрелости ума.

Честолюбие

– социальное чувство, проявляющееся как мотив действий, которые совершаются ради достижения человеком первенства, главенства в той или иной области деятельности, приобретение влияния и веса в какой-либо сфере общественной жизни.

О многих свойствах человеческого сердца и ума нельзя сказать вполне определенно, каковы они сами по себе, хорошие или дурные. Не случайно говорят, что наши достоинства – продолжение наших недостатков, и наоборот, часто все дело в мере. Даже трудолюбие, усидчивость (ох как не хватает нам этого в юности!) могут быть чересчур большими и мешать естественному, гармоничному развитию личности.

Это относится и к честолюбию – желанию личного успеха и признания со стороны окружающих.

«Великое окружено блеском, блеск возбуждает тщеславие, а тщеславие легко может вызвать воодушевление или то, что показалось нам воодушевлением; но того, кого увлек демон честолюбия, разум уже не в силах сдержать, и он бросается туда, куда его влечет непреодолимая сила: он уже больше не выбирает сам своего места в обществе, а это решает случай и иллюзия».

Так рассуждал студент Карл Маркс. И он же много лет спустя признался: «Ничто человеческое мне не чуждо», – то есть, надо полагать, и честолюбие, потому что ведь кто же из людей хотя бы раз не ощутил томительную сладость мечты о славе, о восторженных кликах почитателей? А прочнее всего слово «честолюбие» связано со словом «молодость» – с временем, когда мы полны сил, уверенности в себе, больших планов, надежд, радостно-тревожных, волнующих предчувствий.

Зачаток честолюбия, как и других черт характера, человек получает от природы, а потом она, эта нормальная, законная потребность быть в чести, развивается в ту или иную сторону: устанавливается на оптимальном уровне, сходит на нет или разрастается, как раковая опухоль, становясь тем самым демоном, о страшной разрушительной силе которого писал Маркс.

Вот эти три возможности, три дороги мы и разберем.

Начнем, конечно, с первой, поскольку она самая верная.

«Вставайте, граф, вас ждут великие дела!» – такими словами каждое утро будил маленького Сен-Симона его слуга, и тот мужественно продирал слипавшиеся глаза и приступал к деятельности, которая в конце концов поставила его в ряд крупнейших французских мыслителей восемнадцатого – начала девятнадцатого века.

«Я памятник себе воздвиг нерукотворный», – гордо восклицал Пушкин, уверенный, что будет славен, «доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит»...

Стремление добиться чего-нибудь выдающегося благородно и полезно. Это стремление заставляет нас мобилизовать все наши внутренние ресурсы и, подчиняя их большой цели, многократно умножить.