Азъесмь

Около туалета меня окликнул нежный голос. Это была стюардесса. «Какое счастье, что ты пришел, – она поцеловала меня в губы. – Я боялась, что эта странная девочка не отдаст тебе записку». Я попытался что-то сказать, но она снова поцеловала меня и тут же отстранилась. «Нет времени, – выдохнула она. – Самолет разобьется с минуты на минуту. Я должна тебя спасти». «Разобьется? – перепугался я. – Почему? У нас поломка?» «Нет, – сказала Шели (я знал, что ее зовут Шели, потому что у нее была такая, знаете, табличка с именем на лацкане). – Мы собираемся нарочно его разбить». «Мы – это кто?» – спросил я. «Экипаж самолета, – сказала она, не моргнув глазом. – Это распоряжение сверху. Раз в пару лет мы роняем какой-нибудь самолет в открытое море, как можно осторожнее, и убиваем ребенка или двух, чтобы люди посерьезнее относились ко всей этой безопасности во время полета. Ну, знаешь, чтобы внимательнее слушали инструктаж на случай аварии и все такое». «Но почему именно наш самолет?» – спросил я. Она пожала плечами: «Не знаю, это распоряжение сверху. Видимо, они почувствовали некоторую разболтанность в последнее время». «Но…» – начал я. «Любимый, – прервала меня она, – где находятся аварийные выходы из самолета?» Честно говоря, я не помнил. «Да, – грустно пробормотала она себе под нос, – некоторая разболтанность. Не волнуйся, большинство спасется в любом случае, но тобой я была просто не готова рисковать». И она сунула мне в руку пластиковый ранец, вроде школьного. «Что это?» – спросил я. «Парашют, – она снова меня поцеловала. – Я скажу «три-четыре» и открою дверь. И тогда прыгай. В принципе тебе даже не надо прыгать, тебя и так вытянет». Честно говоря, мне совсем этого не хотелось. Совершенно не в моем вкусе такие приколы с прыжками из самолета среди ночи. Шели истолковала мои колебания как страх за нее, будто я боялся, что у нее из-за меня будут неприятности. «Не волнуйся, – сказала она. – Если ты сам не проговоришься – никто не докопается. Ты всегда можешь сказать, что просто уплыл в Грецию».

Я совершенно ничего не помню о прыжке – только воду внизу, холодную, как жопа белого медведя. Сначала я еще пытался плыть, но потом выяснилось, что я могу стоять. Я пошел по воде на огни. У меня ужасно болела голова, и еще рыбаки на берегу дико меня доставали – надеялись, что я дам им пару долларов, и поэтому делали вид, что я в беде и они мне помогают: тащили меня на спине, как раненого, делали мне искусственное дыхание. Я дал им несколько промокших купюр, но их это не утихомирило. Когда они попытались растереть мне тело спиртом, я совсем потерял над собой контроль и дал одному из них по морде. Только тогда они ушли, слегка обидевшись, а я взял номер в «Холидей-Инн».

Всю ночь я не мог заснуть, видимо из-за джетлага, лежал без сна на кровати и пялился в телевизор. «Си-эн-эн» следила за процессом спасения самолета в прямом эфире, и я даже немножко разволновался. Я видел всяких людей, которых помнил по очереди в туалет, – они набивались в надувные лодки, улыбались в камеру и приветственно махали руками. По телевизору кажется, что они ужасно сближают людей, все эти спасательные операции. В конце концов никто не погиб, кроме одной девочки, да и она, как потом выяснилось, по всей видимости, была карликом, которого разыскивает Интерпол, – так что для катастрофы обстановка у них там была очень даже приятной. Я встал с кровати и пошел в ванную. Издалека мне все еще было слышно веселое и фальшивое пение спасенных. И на одну секунду сквозь глубину своего одиночества в печальном гостиничном номере я сумел представить себе, что нахожусь там, вместе со всеми, рядом с моей Шели, обнимаюсь с другими людьми на дне надувной лодки, машу в камеру.

Моя девушка нагишом