Азиат

— Герасим Михайлович, — она обратилась к нему просто, душевно. — Мы договорились с Владимиром Ильичей. Вы по-прежнему остаетесь агентом «Искры» по Уралу. Надеемся на полную и обстоятельную вашу информацию о тамошней жизни. Пишите полнее обо всем интересном и важном, товарищ Азиат.

Герасим Михайлович, обрадованный доверием, с готовностью отозвался:

— Постараюсь выполнить ваше поручение, Надежда Константиновна.

— Это поручение Владимира Ильича, — поправила его Крупская. — Кажется, в сентябре состоится суд над златоустовскими рабочими. Пожалуйста, напишите из зала суда. Постарайтесь проникнуть туда, а если не удастся, сделайте это через надежного человека.

— Обещаю, Надежда Константиновна.

Крупская доверчиво заглянула в глаза Герасима Михайловича.

— Ни пуха, ни пера вам, Азиат, — и коснулась его руки.

Они подошли к столу.

— Русской социал-демократии приходится пережить последний трудный переход к партийности от кружковщины, — развивал свою мысль Владимир Ильич, — к сознанию революционного долга… к дисциплине. Мы все еще доживем до социалистической революции, неправда, доживем! — бодро закончил он, привстал со стула, ухватил пальцами проймы жилета.

— «Ради бога, осторожность, осторожность, господа!» — повторил слова Некрасова Ленин, потер высокий лоб, и добрая улыбка отразилась на его лице.

Все встали, готовясь покинуть комнату. Мягко прозвучал голос Владимира Ильича:

— Присядемте перед дорогой по старому русскому обычаю.

Присели, помолчали. Первым поднялся Ленин.

— Большой удачи вам, друзья и товарищи! В добрый путь!

Владимир Ильич крепко пожал руки делегатам. Он проводил их до калитки. И задумчиво смотрел вслед, пока они не скрылись в вечерней мгле Лондона.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Хаустов навестил Мишеневу. Анюта сидела у окна и читала, рядом в кроватке-качалке спала дочурка.

— Ну и жарища-а! — здороваясь, заговорил он с порога.

Анюта предостерегающе подняла руку.

— Живете-то как? — спросил он шепотом.

— На сердце тревожно, Валентин Иванович. Весточки нет?

— Вестей нет. Да и ждать нечего. Сам скорее вернется.

— И то правда, — сказала Анюта, — Кваску не выпьете?

— С удовольствием. Духотища страшенная. Видать, к дождю.

Пока Анюта ходила на кухоньку за квасом, Хаустов посмотрел на полочку с книгами, взял оставленную на столе и стал читать.

Вернулась Анюта. Наливая в кружку квас, спросила:

— Любите Некрасова?

Хаустов замялся, хотел сказать, что стихи — праздное женское чтение, но Анюта предупредила его, продекламировала:

Знаю: на месте сетей
                                  крепостных
Люди придумали много иных.
Так!.. но распутать их легче народу.
Муза! с надеждой приветствуй свободу!

Хаустов задумался.

— Нас с Якутовым приучала к книгам Надежда Константиновна Крупская. — Он улыбнулся, выпил квасу, поставил кружку на стол. — Однажды выпросили у нее Маркса. Читаем, значит, а понять не можем. Не по зубам нашим. А книжку-то возвращать надо. Якутов тревожится, как сказать Надежде Константиновне? Стыдновато вроде сознаться. Понес он книгу и на всякие уловки-увертки пустился. Потом рассказывал: аж пот прошиб, лицо вспарилось. Смеялись мы до слез. Надежда Константиновна поняла все, покачала головой и дала другую книжку. Тоже политическую, но полегче, по нашему, значит, уму-разуму…

Помолчав, Хаустов откровенно признался:

— Стихи-то, Анна Алексеевна, тоже понимать надо.

На щеках Анюты обозначились ямочки, она добродушно рассмеялась:

— Некрасовский стих весь на ладони.

— Это уж для кого как. Для другого, быть может, в кулаке зажат, — он снова потянулся к кувшину и заботливо спросил у Мишеневой: — Ну, помощь требуется? Говори, не стесняйся.

— Спасибо, Валентин Иванович. Пока ничего не нужно.

Они сидели и беседовали о своих товарищах по работе. Валентин Иванович вспомнил первую встречу с Владимиром Ильичей.

— Видел его, когда в Уфу приезжал. Но только я тогда совсем несмышленым был. Слушал, что говорит, а много не понимал. Собрались тогда у ссыльного Крохмаля. Он потом уехал… Якутов посмелее был, спросил: «А кто он — этот приезжий?» — «Автор книги «Развитие капитализма в России», — важно ответил Крохмаль. Мы с Якутовым переглянулись: такой книги не читали…

— И Крупская была? — поинтересовалась Анюта.

— Да, и она была. Учителка и учителка. Такая остроглазая, во всех всматривалась, все примечала. Потом-то я узнал. Это Надежда Константиновна, жена Владимира Ильича.

Хаустов кашлянул, добавил:

— А когда пошла беседа, Ульянов спросил: «Не страшно будет бороться?» Якутов сказал: «Нам с Натальей, женой-то, никакая ссылка не страшна, нигде не пропадем. Руки везде прокормят». А Ульянов говорит: «Руки-то прокормят, но важно, очень важно о главной цели помнить, понимать ее… Ведь новую жизнь надлежит строить!»

Хаустов рассказывал, с каким интересом слушают его, когда читает своим кружковцам «Искру». А теперь газета давно не поступала, и рабочие все просят прочитать им что-нибудь, пользительное и нужное.