Азиатская Европа (сборник)

Наступили самые страшные минуты, всадники медленным маршем пошли на Рим и на берегу Адриатического моря встали на отдых. Исход кампании сомнений не оставлял: тюрки-католики должны подчиняться своим правителям, а не папе римскому, так решил Алтай. Здесь показательна фраза, ее прокричал гласник (глашатай) Батыя обороняющимся хорватам и венграм: «Передает вам хан Батый, вождь непобедимого войска, чтобы вы не защищали чужих вам по крови короля и его людей, передайте их в наши руки» (выделено мной. — М. А.).

Та фраза звучала на «гуннском» языке, понятном и хорватам, и венграм, и самим татарам. Надо заметить, языковых проблем в той войне не было, все понимали друг друга и в прямом, и в переносном смысле.

Невозможно представить, что творилось в Европе. Царили паника, страх, люди ждали Божиего суда, говорили о нем. Страшили не сами татары, а порядок, который несли они, европейцы боялись Ясы Чингисхана. Боялись ответственности перед сородичами. Западное общество было деморализовано, умер от переживаний папа Григорий IX, за ним последовал вновь избранный папа Целестин, с выбором нового папы возникли трудности. Суеверный страх завладел епископами, они не торопились примерять папскую тиару. Выборы тянулись два года.

Католики, кажется, вспомнили слова Чингисхана о том, что папа — это лишний на земле человек. Словом, Церковь осталась без власти.

А тем временем отряд разведки Батыя вошел в пределы Австрии и, не встретив сопротивления, разместился на отдых. Безразличие окутало потерявшую себя Европу. Но жители Готландии (Швеции) паниковали откровеннее других, они не ловили селедку, не выходили в море, боясь привести следом Батыя. Рынки закрылись, улицы городов заполняли люди, ослепленные страхом и не знавшие, куда бежать. Вторжения ждали день и ночь, как осужденный на виселицу ждет часа избавления. «Боже, спаси нас от ярости татар», — молили европейцы.

В Англии появилось выражение: «To catch a tartar» (схватиться с татарином), то есть «столкнуться с заведомо более сильным противником».

Случай спас Европу. В марте 1242 года, перед наступлением, в ставку пришла весть о кончине дяди Батыя, и того словно подменили. Он метался в слезах, ни о каком походе не желал слышать. В трудном положении оказался главнокомандующий: узлы были завязаны, а наступать без хана он не мог, такова традиция.

Армия, созревшая для победы, стояла на перепутье.

Дел осталось месяца на полтора-два, чтобы завершить одну из самых блестящих страниц в военной истории человечества. Батый на коленях молил Субутая отпустить его домой, ничто не прельщало тщедушного, даже победа. Он бросил армию на произвол судьбы, демонстрируя позорное бегство победителя. Подобное, наверное, не встречалось в истории.

Однако Субутай знал, мудрость преуспевает во всем. Чтобы сохранить лицо армии, он выдвинул отряд разведки, показывая, что намерения его серьезны. От имени Батыя послал письмо королю Франции, оно начиналось так: «Именем Бога Вседержителя повелеваю тебе, королю Людовику, быть мне послушным и торжественно объявить, чего желаешь: мира или войны?..» Ответ был печальным, но не без вдохновения: «Небесное утешение поддерживает нас! Ибо, если татары дойдут до нас, или мы пойдем за ними, все равно, — мы попадем на небеса».

Отказ от сопротивления прочитывался в каждой строке. Король желал не мира, не войны, неизбежность надломила одного из величайших правителей Франции… Забегая вперед, отметим, Людовик IX Святой прославил себя общением с Востоком. Его чуть не избрали султаном Халифата, там знали, что он из царского алтайского рода; знали, что предки правящего во Франции дома служили у Аттилы, а когда они перешли на службу к Аэцию, их орду назвали «франками»… Это же о чем-то говорит непредвзятому человеку? И будет говорить всегда. Как говорит и то, что слово sir (по-тюркски «царь») было широко в ходу у представителей французских династий… Карл Великий свой поход на восток организовал, кроме всего прочего, и за короной Аттилы…

Вот он, «Алтай» в Европе, его Чингисхан и велел переподчинить. Людовика Святого тюрки уважали именно за происхождение. Кстати, он чуть не обратил в христианство Батыя. Однако это случится уже потом.