Азиатская Европа (сборник)

А событие то примечательно. Примечательно не тем, что, как пишет христианская энциклопедия, «…с появлением в 1605 году известий о движениях Лжедмитрия в настроениях Филарета была замечена резкая перемена: он повеселел и громко стал высказывать надежду на скорый переворот в своей судьбе». И не тем, что «Филарет редко наезжал в свою митрополию, проживая большей частью в Москве», у Лжедмитрия. А тем, что его сын потом стал царем Михаилом Романовым, основателем новой династии.

Иезуиту-патриарху требовался помощник, знающий глубинку Руси. И Филарет очень подходил на эту должность, хотя и не имел отношения к настоящему духовенству. Зато проявил себя незаурядным политиком, знал, как и что разделять, чтобы властвовать. Иначе говоря, как сеять Смуту… Лучшей кандидатуры не нашлось.

За тот короткий исторический миг, что отпустила судьба, Игнатий разослал массу грамот в епархии и митрополии, призывая паству молиться, чтобы Господь покарал басурман, которые наседали на Москву. Акцент делался на басурманах, в них видели опасность патриарх и стоящие за ним. Это показательно. В тонких интонациях его грамот звучал призыв к неповиновению, к бунту.

Патриарху важно было взбудоражить народ. Нарисовать образ врага… Привычно работала машина папской интервенции, русские, конечно, не знали о ней. Но понимали, по натуре Игнатий был «мужем глупым и пьяницей, и срамословцем, и кощунником», так отзывались современники о своем духовном отце. Таким он и был.

Руками патриарха-грека двигали серьезные политики. Они стояли в тени Смуты. Русские басурманы пугали в первую очередь их… То были конкуренты на власть.

«Басурманство», вернее, религиозное течение, что обретало силу в Поволжье и на Дону, называть исламом, конечно, нельзя, то явно не ислам. Все напоминало ситуацию, сложившуюся когда-то на Ближнем Востоке, где тоже был протест против «греческой веры», он рос в душах единобожников, не желавших греческого крещения. Именно протест! В той связи памятно событие, имевшее место в 637 году, когда халиф Омар после победы над иранцами попросил своих лучших воинов произнести хотя бы одно изречение пророка Мухаммеда. Никто не сумел. Лишь один сказал: «Басмала».

Это все, что знали в VII веке об исламе его распространители…

Нечто похожее складывалось в Поволжье. Там тоже никто среди духовенства не знал толком о христианстве. Чем оно было лучше старой веры? Недовольство новыми порядками двигало людьми. Недовольством жили земли, входившие прежде в Золотую Орду и привыкшие к «старому укладу». Славянство было противно их духу. Там, к востоку и к югу от Москвы, лежали духовные кущи Русского царства, земли, пока не тронутые Западом. Чистая глубинка, где по-прежнему признавали только Тенгри. Своего Ходая.

В этой тюркской Московии народ сердцем чувствовал, что-то неладное творится в его «церковном королевстве». А что? Понять не мог. Старую веру запрещали, новая себя не проявляла и была слишком слаба. Как жить?..

Тот протест, зревший в Поволжье, действительно с исламом связи не имел. Не было же носителей исламской культуры! Пройдут десятилетия, прежде чем вырастут они. На арабском Востоке, возможно, даже не слышали о Казани или Уфе. Зрел бунт, имевший символы ислама — Единобожие, это да, потому что люди знали: лишь в исламе осталась чистая вера в Бога Небесного. Христианство ее потеряло.

Тюрки становились «басурманами». Становились по наитию души.

Привычные к духовной чистоте, они не могли без Бога. Все-таки ханифы! Москва им подменила веру, их обманывала. А как выразить протест тем, кто не желал быть славянами? Батраками? Только бунтом, страшным и беспощадным.

Свержение патриарха Иова многим казалось абсурдом, отходом от веры в Бога, чем-то бесчеловечным и греховным. Если единоверцы так обошлись с пастырем, святым человеком, то нужны ли такие единоверцы?.. Простой человек всегда искал простоту в объяснениях. К бунту его подводило само духовенство. Своими поступками. И подстрекательскими грамотами, которыми разделяли Русь, рвали ее на куски.

Тем более что в русском духовенстве было много греков, о чем не стоит забывать.

В 1606 году поднялось восстание под предводительством Болотникова, оно никак не связано с исламом. Впрочем, не связано и с Русью. Бунт вспыхнул на Дону, который не входил в состав «смутной» Руси. Казаки поднялись против «греческой веры», против славянства (кацапства), которое им навязывала Москва. Но пошли они за Лжедмитрием, приняв его за Рюриковича, то есть за законного царя, что лишь подчеркивало абсурдность ситуации, которая складывалась тогда… Народ Дона полностью потерял себя, был деморализован. К идеологической атаке католиков он был просто не готов.