Азиатская книга

А потом ты выходишь на улицу и, бредя поздним вечером по городку, перенаселенному белыми хипстерами, мопедами и неоном, думаешь не о яванском танце нимф, а о том, насколько все-таки дикое, странное, искусственное место этот Убуд. Здесь было бы весело задержаться на месяц-другой в либидно-неистовые двадцать с небольшим, но искать здесь – в любом возрасте! – просветления а-ля Элизабет Гилберт или пытаться познать Индонезию через призму туристического опыта на Бали… Но, возражаю я сам себе, туристу или даже экспату вообще трудно что-либо понять, не только на Бали. А в качестве натуры для беглых зарисовок это дикое и искусственное место подходит лучше многих других.

***

Утром, после обязательного занятия йогой (все побежали, и я побежал, еле успел к разбору ковриков и блоков), мы отправились на прогулку по рисовым чекам, салютуя пугалам в разноцветных рубахах и воздавая хвалу Деви Шри, богине риса и плодородия. Доиндуистская и доисламская богиня поистине щедра к своим чадам, не знающим, что такое сезон уборки урожая: на их благословенной земле урожай риса убирают круглый год, а заодно собирают и все остальное, что растет как бы невзначай по краям рисовых полей: кокосы, бананы, папайю, джекфрут, дуриан, мангустин, салак, маниок, батат, какао, кофе, бобы такие и сякие… Одним словом, здесь растет все. Средняя семья выращивает и употребляет по шестьдесят кило риса в месяц. Все поля орошаются по системе субак, изобретенной на Бали аж в IX веке. Словом «субак» называется и система ирригации, и община, использующая эту систему. В основе системы лежит та самая философия всеобщей гармонии «три хита карана», которая так поразила автора «Ешь, молись, люби». Три хита – это божественные силы, природа и другой человек. Со всеми ними надо жить в гармонии. Богов почитать, природу охранять, с другими людьми делиться водой для заливных полей. Звучит замечательно, а выглядит и того лучше: террасированные рисовые поля посреди первозданной природы. Где кончается земельный надел, начинается пышный тропический лес. Даже удивительно: не клочки джунглей, отвоеванные у цивилизации, а наоборот. Но дефорестация идет полным ходом, и джунглей остается все меньше. Субак не в силах бороться. По ту сторону редеющего перелеска – шикарная вилла с бассейном. На воротах висят ловцы снов. Из ворот выходит экспат, похожий на Брэда Питта. Загорелый голый торс, длинные русые волосы, забранные в пучок, щетина. Весь его вид говорит о том, что он тут не новичок, освоился и погрузился, чувствует себя старожилом и хозяином ситуации. За виллой – англоязычная школа и центр экспатской общины (новый «субак»). На перегородке из плетеного бамбука вывешен бюллетень «Board Games Club», а чуть дальше находится загадочное заведение под названием «Empathy College». Интересно, кто учится в этом колледже и кто спроектировал его здание, выглядящее точь-в-точь как дома-корабли Таны-Тораджи? Известно, кто: хипстеры. Почему они так полюбили Бали? Причин много: прекрасный климат, лайтовая экзотика, легкая процедура для получения вида на жительство, покладистое местное население, отсутствие тех утомительно-опасных моментов, которые есть, например, в Индии. Здесь созданы идеальные условия для экспатов, их обслуживают и развлекают. Нечто среднее между курортом с колониальным душком и нью-эйджерским культом.

Небогатые люди из Австралии и Западной Европы оказываются вполне зажиточными по сравнению с местным населением. Но они нищеброды по сравнению с другой породой экспатов: вон там – шикарная вилла за высоченным забором. «Там живут русские», – сообщают нам заговорщицким шепотом. Не айтишники, что понаехали сюда в последние годы, а original gangstas из лихих 90‐х, променявшие Рублевку на тропический рай – подальше от разборок и стрелок. Вот кто действительно живет здесь по-барски. Для балийцев они – работодатели, владельцы больших бизнесов и плантаций. Интересно, как относятся они к соотечественникам, приехавшим позже? В 2023‐м русские вывески «Кофе-Бургер-Шаурма» и «Пельмени-Вареники-Чебуреки» встречаются здесь на каждом шагу. Какова динамика отношений между «русскими балийцами» первой волны и второй? Между русскими и другими экспатами? Между ними и местными? Вот о чем, вероятно, можно было бы написать целую книгу. Или кто-то уже написал?

Инстинктивно предпочитая держаться подальше от «русского Бали», я вижу только обрывки, слышу отголоски. Индонезиец Дикки заговаривает с нами на ломаном русском, жалуясь, что ему не хватает практики. Он хочет как следует овладеть языком, «потому что рашен очень богатый». И тут же уточняет: «богатый» приехали в 1995‐м, а сейчас много, но не такой богатый. Небогатый, но предприимчивый хотят делать бизнес. У кого – ресторан, у кого – прокат мотоциклов. Кто побогаче, покупает виллы для сдачи в аренду и нанимает Дикки садовником.