Азиатская книга

– Нефтедобыча – это катастрофа для тундровых охотников, – сокрушался Джей.

– Нефтедобыча нам не мешает, – возражала тундровая охотница Адларток, с которой мы разговорились во время водных процедур в «эскимосском рёкане».

– А что же тогда мешает?

И Адларток рассказала о своих злоключениях. Сама она – из поселка в окрестностях Нома. Два года назад в их районе случилось наводнение. Случилось – и случилось. Для жителей тех мест потоп – дело привычное. Но администрация штата объявила чрезвычайное положение. Всех в принудительном порядке эвакуировали. Когда же стихийное бедствие миновало, Адларток и ее соплеменников осчастливили еще одним проявлением правительственной заботы: их охотничьи угодья теперь включены в территорию нового национального парка. Как известно, такие парки создаются с целью охраны окружающей среды. Проект нешуточный. Разумеется, на его осуществление потребуется масса времени и ресурсов. Власти рассчитывают на поддержку и со стороны коренного населения. «Когда же мы сможем вернуться к себе домой?» – спрашивали жители поселка. «К сожалению, в ближайшее время это не представляется возможным», – отвечали власти.

Я качал головой, вальяжно сочувствуя Адларток и ее землякам. Истома от купания в горячем источнике делала абстрактное сочувствие легкодоступным, а настоящее – невозможным. Suave mari magno…27 Но ведь и сама Адларток, пока рассказывала, нежилась в той же теплой ванне. Так что горе ее в тот момент было таким же умозрительным, как мое сострадание. И слава богу. Хорошо, когда есть тепло, убаюкивающий жар и молочный пар, всепрощающая летаргия воды.

***

Потом мы гуляли вдвоем с Алкой, лениво обменивались впечатлениями, добрели до огромного водопада. Абразионный выступ взбивал пенные лавины воды, низвергавшиеся в бездну, из которой поднимался молочно-бирюзовый туман. Вспомнилась концовка одного из любимых стихотворений Михаила Айзенберга: «Не крути, вода! Не темни, водица! / Хоть с тобой о чем-то договориться». Дальше, в 500 метрах от водопада, был гейзер. Мы смотрели, как вода вспухает, понемногу доходит, словно тесто; как поднимается голубая чаша фонтана, а через несколько секунд взрывается, обдавая теплыми брызгами и горячим паром. Этого взрыва ждешь, как в детстве – салюта.

Вот, папа, теперь и я знаю, что такое настоящий гейзер. И я вижу – неважно, во сне или наяву – то, что видел ты, читавший мне на ночь чукотские сказки про охотника, унесенного на льдине в море и ставшего тюленем-оборотнем; про жену охотника, которая год за годом ждала мужа на морском берегу, пока не превратилась в скалу; про пеночку, вызволившую солнце, и про великана Пичвучина. Вижу то, чего не бывает.

3

Не только эскимосов, но и остальных аляскинцев тянет на экстремальные виды спорта. Парашют, параплан, банджи-джампинг, паркур, хели-ски, спелеотуризм, скалолазание, рафтинг… Скалолазанием в свое время увлекались и мы с Аллой. Несколько раз отваживались и на рафтинг. А однажды друг Игорек подарил мне на день рождения поездку на дропзону. Помню, как меня «выбросили» в предзакатное небо. Оказалось, на высоте 4000 метров пропадает страх, ибо высоты как таковой уже не существует. Минимальный инструктаж: прыгаем «коробочкой». Следующий, пошел. Подползаешь к люку и даже не прыгаешь, а как бы ложишься на воздух… Первые несколько секунд помню плохо. Кажется, меня перевернуло и швырнуло куда-то вбок. Секунд через десять восприятие стало отчетливым. Когда снизились до высоты 1500 метров, инструктор показал на альтометр. Я дернул «медузу», меня тряхнуло, и наступила полная тишина. Дальше все было уже плавно-медитативно. Помню еще, как удивился тому, что во время свободного полета не возникло рефлекторной потребности драть глотку. Попробовал было крикнуть для проформы, но ведь все равно ничего не слышно, даже собственного голоса, так что можно и помолчать. Ты открываешь рот, и ветер рвет тебе щеки, растягивает их, как в эскимосском единоборстве. Ты летишь. Пока тебя, тюфяка, окончательно не сковал ревматизм, надо от случая к случаю расшевеливать себя таким образом, решаться на безрассудство. А уж здесь, на Аляске, – сам Господь велел. Ведь у нас тут не КСП, не толстобрюхо-ностальгическое «сяду на пенек – съем пирожок – выпью водки да сбацаю Визбора». Надо двигаться дальше.