Азиатские христы

«Пример того, что памятники большого объема могут переходить из поколения в поколение (на тысячи лет!) путем одной памяти, мы имеем в песнопениях Гомера. Но еще более поразительные примеры устной передачи больших памятников представляет нам санскритская литература. Известно (!?), что Рамайана сохранилась (много тысячелетий!) в трех изустных редакциях, и огромное собрание Вед было записано только тогда, когда язык их сделался совершенно непонятным (!!) для сохранявших их ариев Индии, и когда потребовались комментарии для самих повторителей этих священных (бессмысленного голосимых!) памятников (т.е. почти бесконечного механически задолбленного набора не понимаемых звуков, начав который, можно было окончить лишь через несколько месяцев)! Как вам это нравится, читатель? А ведь другого выхода нет, раз вы заупрямились до того, что уже ни за что не хотите отказаться от заранее внушенного вам убеждения в глубокой древности зендских книг.

«Особый класс людей (т.е. браминов), — продолжает Кроссович, — был также (устным) обладателем и хранителем Вед после их возникновения в Индии. В расчет этих людей входило не делать общедоступною мудрости, обладаемой ими, даже и при развитии письменности. Древнейшее индийское уложение — законы Ману — выставляет уже браманов в главе человечества: народ должен был видеть в них голову самого Брамы. Но вот, совершенно напротив, никакой апофеоз жрецов в кодексе Зенды (в Вендидате[133]) мы не видим. Класс жрецов Зенда весты не более как класс трудящихся граждан, а не властительная каста, как в Индии, и потому нельзя предполагать, чтобы у них когда-нибудь было стремление скрывать перед народом , из среды которого они выходили, смысл молений, способных скорее привлечь к ним население, чем уронить их перед ним. К тому же язык Зенда так близок к (воображаемому) древнеперсидскому, что и без письмен он был понятен всякому парсу». — А отсюда вывод такой: тем более вся зендская литератору должна была сохраниться неизменной и без письменности до скончания века.

«Но как же объяснить перемену алфавита священных парсийских книг, в то время как для обладателя их, каждая буква текста должна была почитаться священной? — спрашивает снова Коссович. — Ведь подобная перемена письмен, — говорит американский ученый Витней, — возможна только при совершенном преобразовании древнего учения, которое, по-видимому, и имело место во время редакции священного кодекса при Сассанидах. А между тем, памятники Зенда имеют характер неподдельной ценности и явно обнаруживают дословную их передачу в том виде, в каком они были, без всякого сомнения, произнесены (тысяча лет назад) в первый раз между Арьями. Реформа подвела бы непременно все их содержимое под один уровень и наложила бы на них свою печать. А мы не видим ни малейших следов подобных попыток на этих памятниках».

Как ответить на такой почти роковой вопрос? Оказывается, что очень просто.

Отвергая всякое предположение касательно произведенных при Сассанидах изменений в Зендавесте, — говорит Коссович, — я совсем не считаю невозможным того, что Иранские жрецы, при тогдашнем обращении Ирана к народным верованиям, охотно переложили эти книги с их алфавита, преданного забвению (зачем и почему?) на алфавит, бывший в то время, по всем вероятностям (!!) общедоступным для всей Персии, хотя и навязанным ей иноплеменниками, и что сделали они это с целью дать более хода распространению своих книг и своего древнего учения.

Наивная фантастика такого объяснения настолько бросается в глаза, что как-то стыдно даже и возражать. Ведь вся начальная письменность была вплоть до эпохи гуманизма в руках духовенства, и во в время перемены религий новая всегда жестоко боролась со старой, а не переписывала бережно ее произведения, с которыми она боролась…

А далее выходит еще хуже.

Сличение всех найденных рукописей, — говорит Коссович, — не представило почти ни одного варианта в словах и их последовательном расположении. Единственные различия их состоят:

1) в небольшом различии произношения некоторых слов (например, в замене звука Ш через С, как если бы по-русски было написано «швиданье» вместо «свиданье».

2) в различии транскрипции составных слов (например, в одной рукописи два слова слиты, в другой разделены, вроде как по-русски в одной написано «низкопробный», а в другой — «низко пробный», в одной суффикс присоединен к слову, а в другой отделен, вроде как по-русски «чтобы» и «что бы».

3) в явных описках.

И такое основное согласие всех Зендских текстов показывает, конечно, что все они переписаны с одной рукописи, а нередко одинаковое во всех их отсутствие законченности объясняется тем, что и первоначальная рукопись была настолько недавней, и спешно составленной, что ни автор, ни передатчики не успели ее закончить.

Таково объяснение по здравому смыслу. Но вот объяснение и спецов.