Азиатские христы

Среди людей, которых нельзя, конечно, заподозрить в шарлатанстве, оказался и Фридрих Цельнер (1834—1882 г.г.), профессор астрофизики в Лейпциге, занимающий сходное положение с Вильямом Круксом. Их сообщения уже нельзя было без дальних слов объявить за продукт фантазии. Научный авторитет Крукса и Цельнера имел как для спиритов, так и для их противников большее значение, чем тысяча однородных показаний, сделанных лицами, имена которых слышишь первый раз в жизни. По этой причине и при рассмотрении явлений, уже за долго до них наблюденных другими, для них особенно интересны результаты, к которым пришли эти исследователи.

Опыты Цельнера были произведены сообща с американским медиумом Генри Слэдом и касались преимущественно двоякого рода явлений: «непосредственно письма» и «проницаемости материи».

«Непосредственное» или «психическое письмо» впервые было открыто лифляндским бароном Людвигом фон-Гюльденштубе и его сестрой Юлией. Он издал отчет о своих опытах под заглавием «Позитивная и экспериментальная пневматология» <…> (Париж, 1857). Он начал, по его непроверенным словам, с того, что положил бумагу и карандаши в апартую шкатулку, ключ от которой он постоянно носил с собой. От времени до времени он осматривал бумагу. По прошествии двенадцати дней на ней впервые показались какие то мистические знаки. При позднейшем же наблюдении, открыв шкатулку, он явственно видел, как письмо как письмо как бы зарождается на бумаге, без всякого участия карандаша. С этого времени он совершенно устранил карандаш и постепенно получил тысячи психограмм просто тем, что клал кусок белой бумаги на стол в своей комнате, или на подножке какой-нибудь статуи в общественном здании, на надгробные памятники в церквах или на кладбищах. Такого рода факты имели место в античной зале Лувра, в соборе Сэн Дени, в британском музее, в Вестминстерском аббатстве, на различных парижских кладбищах и т.д., часто (опять, прибавляем, по его же собственным словам) в присутствии многочисленных свидетелей. Письмо это постоянно принадлежало духам знаменитых умерших и, как Гюльденштуббе, так и его сестра, видели их собственными глазами за работой.

Второй человек (после Гюльденштуббе), наиболее преуспевший в области психографии, был американец Слэд. У себя на родине, по его словам, он добился непосредственного письма уже в 1860 г. Но знаменитость он приобрел лишь с тех пор, как прибыл в 1876 году в Лондон и здесь устроили публичные сеансы. Эти последние возбудили к себе огромное внимание, в них принимали участие многие более или менее известные люди, которые сообщали о своих наблюдениях в газетах и журналах. Члены Британской ассоциации спиритов захотели там подвергнуть вызываемые Слэдом явления точному контролю в своем собственном помещении. След согласился, но с тем странным условием, чтобы при опытах всякий раз присутствовало не более двух членов. Почему же не больше, если тут не было никакого фокуса?

Но вот описание двух членов. Первый — м-р Эдемс пишет между прочим: «Слэд был проведен в назначенную для опыта комнату, где он последовательно принимал по два члена. Последними вошли туда м-р Хенна и я. Мы нашли Слэда стоящим у обыкновенного складного стола, который вместе с тремя назначенными для нашего сидения стульями был удален от остальных предметов, находившихся в комнате, на расстояние от восьми до десяти футов. Я выразил желание, чтобы что-нибудь было написано в моей записной книжке, которую я подал Слэду вместе с кусочками синего карандаша. Слэд, взяв карманную книжку, держал ее над столом открытой и вполне у нас на глазах; затем он положил врученный ему мною кусочек карандаша на открытую страницу и закрыл книжку, насколько позволял это сделать его большой палец, которым он держал книжку за один ее угол. Через минуту мы услышали указание, что дело сделано, хотя за это время медиумом не было произведено никакого движения, так как мы вполне могли видеть как книжку, так и обе руки Слэда; в книжке действительно оказалось письменное сообщение». А какое сообщение – почему-то умалчивается.

А м-р Хенна пишет об этом же: «М-р Эдмендс выразил желание, чтобы что-нибудь было написано в его карманной книжке. На нее был положен кусочек цветного карандаша, Слэд держал ее совершенно открытой, но половину видной для нас, наполовину спрятанной под углом стола. По прошествии минуты книжка обнаружила сотрясение при отсутствии всякого движения со стороны медиума, и мы услышали указание, что что-то написано; мы могли видеть как книжку, так и обе руки Слэда.»