Азиатские Христы

«Я отрицаю власть чертей злых, дурных, ложных, злонамеренных; я отрекаюсь от чертей и их поклонников, волшебников и их приверженцев, в помышлениях, в словах и действиях и во внешних знаках», а далее говорится об их изгнании: «из этого дома, из этой деревни, из этого округа, из этой страны». Омовения совершались в больших размерах, как в храмах, так и в домах. Самым действенным было омовение бычачье й мочой, которое обыкновенно предпринималось с самого начала, что сближает персов и с другими народами. У индусов вода священной коровы также издавна считалась очистительным средством, а питье мочи роженицами можно еще констатировать в числе недавних суеверий Европы. За омовением мочой следовали омовения водой, которая уже сама по себе обладает освятительной силой; через окропление ею изгоняется дьявол, вошедший в человека, например, от соприкосновения с трупом собаки. Лишь только святые капли достигают тела, он бежит в нем из темени в ухо, оттуда вскакивает в правое плечо, потом в левое, потом в грудь, в спину и наконец выходит наружу из пальцев левой ноги.

Наклонность к культурной жизни уже повсюду обнаруживается в Авесте. Не только пастушеская жизнь, которая является прообразом райской славы, но и земледелие описывается как благополучие и совершенство. На вопрос, где земля чувствует себя всего счастливее, Агура Мазда отвечает: прежде всего там, где больше всего приносится жертв, где повинуются закону и возносится хвала богам, а затем следует и второй пункт: там, где верующий человек устраивает дом со жрецами и со скотом, с женой и детьми; там, где благоденствует скот и преуспевает святость, и корм, и собака, и женщина, и дети, и огонь, и всякое благополучие. А в третьем пункте: «там, где верующий больше всего возделывает хлеба, и травы и плоды, где он орошает сухую почву и отводит воду из сырой», «ибо несчастлива та почва, которая долго лежит необработанной, в ожидании хозяина, подобно взрослой девушке, которая ходит бездетной в поисках мужа; но кто обоими руками приносит работу к земле, тому она приносит богатство, как возлюбленная супруга приносит мужу свое дитя».

Читатель видит сам, что эти строки писаны уже в то время, когда не только было земледелие, но и оросительная система. А в Персии все это совершенно невозможно без всеобщего употребления железных орудий производства.

«Кто сеет хлеб, тот сеет святость», — говорится в Ведидаде, — «когда всходит ячмень, трепещут черти; когда хлеб растет хорошо, у чертей <…>, они не могут оставаться в доме, где собрано много хлеба. Для них это все равно, как если вставить им в глотку раскаленное железо.

А в моральном отношении мы видим тут нечто совершенно обратное евангельскому учению о блаженстве нищих духом: «Домохозяин лучше, чем бездомный; имеющий собственность лучше, чем не имеющий ее; отец семейства лучше, чем бездетный человек; бедность — позор, если она вызвана нерадением». «Кто обоими руками не возделывает земли, то, воистину, должен стоять возле двери и выпрашивать в виде милостыни объедки тех, кто живет в богатстве».

Обилие детей не только почитается в качестве желанного дара (как это видим у мессианцев-евреев) богов, но устанавливаются строгие правила для половых сношений с заботой о том, чтобы не пропали даром ни сила, ни зародыш; кто сделает женщину беременной, тот должен содержать ее; кто в ненадлежащее время имеет с ней сношения, или губит зародыш — повинен смерти. Все формы половой противоестественности наказываются самым суровым образом; они составляют неискупимые смертельные грехи и делают человека при жизни дьяволом, а по смерти опасным привидением.

Точно так же мы находим в Зендавесте и такие требования, которые указывают на вполне определенные формы нравственности, сближающие эту книгу с евангельским учением.

Вот, например, обет: «Проклинаю дьяволов, признаю себя поклонником Мазды, последователем Заратустры, ненавистником чертей, превозносителем семи бессмертных святых. Клятвенно отрекаюсь от воровства и похищения скота; клятвенно отрекаюсь от грабежа и опустошения деревень, верующих в Мазду. Домохозяевам обещаю свободное передвижение и свободное жительство, где бы они ни жили здесь на земле со своими стадами. С искренней покорностью, с поднятой вверх рукой клянусь: впредь не буду грабить и опустошать верующие в Мазду общины, не буду никому мстить на теле, ни на крови». А вот и домашнее приветствие: «Да превозможет в сем доме покорность над неповиновением, правда над ложью, мир над раздором, щедрость над скупостью, справедливость над несправедливостью».