Азиатские Христы

Девица просила у хана белых драконов; он ответил: «На что ты ему нужна? От такого, как ты, волосатого желтого червяка какой будет прок для человека, который везет с собой дочь десятиголового хана аракшасов и дочь хана черных драконов?»

Дочь ответила ему:

«Нет, я им понадоблюсь, и сам царевич сказал: дайте меня им и скажите: подношу в дар, и они тогда возьмут».

Хан белых драконов говорит:

«Ладно».

Девица пришла к царевичу и говорит: «Мой отец согласился; если он при нашем отправлении захочет дать приданое, то скажите, что приданого не надо; а если он скажет — дам непременно, — то скажите: дайте подвешенный вон там деревянный ковш». Царевич ответил: «Ладно». Вошел хан белых драконов и говорит: «Дарю вам мою дочь». Царевич принял ее со словами:

«Как это хорошо!» Когда настало время ехать, хан говорит:

«Мне следует дать зятю с дочерью приданое».

Царевич говорит: «Приданого не надо».

Хан белых драконов отвечает:

«Мне следует вам дать приданое; я полагаю, что в этом мире я самый богатый человек».

Царевич тогда просит:

«Дайте ваш деревянный ковш, что висит вон там».

Хан сказал:

«Ладно», — отдал и говорит: «в этом мире ни у кого кроме меня такой штуки нет. Если раз ударить его о землю, сказав про какое угодно дерево — появись, — то появится дерево, какое бы вы ни пожелали».

Когда они, забрав это, поехали все верхом на могучем коне-слоне, то им было и вчетвером свободно.

Когда они стали приближаться к старому аракшасу, царевич сказал своим трем женам:

«Так как я еду на чужом коне, то не годится, посадив на него верхом троих, еще и самому с ними ехать».

Он слез с коня, и повел его под уздцы, направляясь к старику. Старик кланяется им до колен и приветствует их. А Медок-гушана, когда они подъехали близко к старику, сказала:

«Зачем ты пропустил этого молодца? Мы ведь поручили тебе стеречь дорогу. Зачем ты пропустил? Из-за того, что ты пропустил, вот он и увозит меня с собой!»

старик ответил ей:

«Человек, который увозит вас с собой, подлинное воплощение земной Дары-эхе. Он уж пройдет, только надавав пощечин, мимо такого дряхлого, ободранного старика, как я».

Медок-гушана ответила:

«Это ты справедливо сказал. Какой ты хороший человек: не будем больше говорить о том, что ты его пропустил».