Азиаты

Родословная Артемия Волынского была настолько знатна, что окажись в государстве российском безвластие, то и его бы могли вспомнить и назвать одним из претендентов на царский престол. Своей знатностью Артемий Петрович хвастался где надобно и ненадобно, а особенно на пиршествах, принимая какого-нибудь именитого гостя. Захмелев, Артемий начинал принижать значение крупных боярских и дворянских родов, а когда гость выражал несогласие, на стол ложилась родословная, увенчанная российским гербом, в коей значилось, что Артемий Петрович Волынский — сын комнатного стольника Петра Артемьевича, родился в 1689 году, а знатнейший род его происходит от очень древней фамилии, родоначальник которой выехал в Россию из Волыни во второй половине четырнадцатого столетия. Этот родоначальник есть потомок Святополка-Михаила II, знаменитый воевода князь Дмитрий Михайлович Волынский-Боброков, разделивший с Дмитрием Донским славу Куликовской победы. Был он женат на родной сестре Дмитрия Донского Анне Ивановне, имел от неё двух сыновей: Бориса и Давида. И от Бориса пошли Волынские… Знатность Артемия много возросла, когда он женился на Александре Львовне Нарышкиной, породнившись с домом Романовых. Со слов Артемия было видно, что государь Пётр Первый сам обвенчал Волынского со своей двоюродной сестрой, ибо Артемий за несколько лет до этого сослужил ему великую службу, будучи при кабинете у царского фаворита барона Петра Павловича Шафирова. Барон, возомнив о себе, как о человеке самого высокого ума, вёл себя по отношению к Петру Первому с некоторым пренебрежением. Император терпел до поры до времени, хотя Артемий и извещал его об интриганстве Шафирова. Чаша терпения, однако, хлынула через край, когда Шафиров учинил скандал в Сенате, и за нарушение указа «о грубом нарушении регламента» по закону был приговорён к смертной казни. Голова его уже лежала на плахе и палач занёс над ней топор, и в это мгновение император смилостивился: заменил смертную казнь ссылкой. При выборе чрезвычайного посланника в Персию царь обратил внимание на молодого, статного и красивого, услужливого и знатного Волынского. Вскоре он и отправился с посольством в Исфагань, к шаху Хусейну, с целью утверждения постоянных и прочных торговых сношений с Персией, через которую можно было проложить путь в землю обетованную — Индию. Волынский заключил торговый договор с шахом. Возможно, смог бы проторить и торговый путь в Индию, но, как говорят на Востоке, «на всё воля Аллаха». Воля Всевышнего склонилась к восставшим афганцам: захватив Хорасан, они бросились на Исфагань, свергли Хусейна-шаха. Младший сын шаха Тахмасиб, бежавший с визирем к Каспийскому морю, объявил себя шахом, но фактически власть в Персии находилась в руках афганца Мир-Вейса. Не признали молодого шаха Тахмасиба ни Турция, ни иные страны, а на Кавказе началось освободительное движение: персидские провинции с падением Хусейна мгновенно отложились от Персии и запросили у турецкого султана Ахмега принять всех суннитов Кавказа, живущих между Чёрным и Каспийским морями, в турецкое подданство… Кавказ бушевал, словно Каспий в штормовую погоду. Сунниты, оказывая сопротивление русским войскам, звали на помощь турецкого султана. Христианские нач роды — грузины и армяне — просили защиты у России. В круговороте этих жарких событий и жил Артемий Волынский, назначенный после возвращения из Персии астраханским губернатором. Сознавая, какая тяжёлая ноша легла на его плечи, он понимал, что никакими другими мерами губернию в руках её удержишь, кроме применения силы и наказания. В знаменательный для него день, после проводов императора, сидя в раздумья за столом, Артемий Петрович пришёл к такому выводу, а утвердившись в нём, позвал супругу:

— Я думаю, Сашенька, зла и твёрдости у меня не меньше, чем у государя. Да и ума, если понапрячь себя как следует, не меньше будет. Как ты думаешь?

Александра Львовна с некоторой опаской посмотрела на мужа, но возражать не стала. Зла у него, действительно, хватало. Разбушевавшись по какому-либо случаю, он мог свирепствовать до беспамятства. Часто от него и слуги получали оплеухи да зуботычины. А бил он, как норовистая лошадь подковой. Зная свою силу, всякий раз любовался ударом. Иной раз ради глупого интереса подзовёт к себе гайдука, скажет: «А ну-ка, руки по швам! Да держись у меня на ногах, а то чуть тронь — вы и валитесь, как снопы, наземь». Саданёт кулаком — да так, что жертва и охнуть не успеет, а уже не земле валяется. Иных водой отливали, чтобы привести в чувство. Силён, что и говорить, а вот. насчёт ума Александра Львовна усомнилась, но про себя: язык у неё не повиновался, чтобы возразить.