Азиль

Бастиана нет дома четвёртые сутки. Внутренний голос вкрадчиво шепчет Веронике, что это лишь к лучшему и она заслужила ночи в благословенном одиночестве и без ежевечернего равнодушного: «Легла, рубаху вверх, ноги раздвинула». При одном воспоминании об отстранённом выражении лица мужа руки Вероники покрываются мурашками. Гадко. Дети зачинаются в любви. Бастиан же больше эмоций вкладывает в перекладывание бумаг на рабочем столе. Он умеет любить, Вероника точно знает. Она помнит, какими мягкими и красивыми становятся черты лица Бастиана, когда он общается с Амелией. Или даже когда тренируется в спортзале – с боксёрской грушей или спарринг-партнёром. Раньше Вероника мечтала, чтобы муж смотрел на неё с любовью. Потом – чтобы хоть иногда с нежностью. Ещё позже – чтобы просто не равнодушно.

Да, ей лучше, когда его нет. Но Амелия скучает по отцу. Она слишком много плачет в эти дни, раздражаясь по любому поводу. Ждёт, когда он вернётся. Ходит по дому тихой тенью. «Это всё болезнь, – думает Вероника. – Она ещё не совсем поправилась».

– Мам?.. – раздаётся в тишине библиотеки голос Амелии.

– Я тут, конопушка. Иди скорее, обниму.

Вероника спрыгивает с комода и спешит навстречу дочери. «Сейчас в тысячный раз спросит, когда вернётся папа…» Маленькие руки обхватывают её за талию, веснушчатая щека прижимается к животу.

– Какая ты маленькая, мам. Почти как я. – В голосе девочки звучит грусть. – Я по тебе соскучилась. Хочу историю.

– Про что бы тебе рассказать? – задумчиво спрашивает Вероника, поглаживая её рыжие волосы, уложенные в затейливую причёску. – Есть у меня одна история… Ты помнишь Маленького принца?

– Конечно! У него была Роза, и Лис, и барашек… Но он же умер, мам.

– Нет, милая. Он уснул. А когда проснулся, стал взрослым.

– Каким? – настораживается Амелия.

– Волосы у него потемнели, глаза из голубых стали как… как замёрзшее море. Тёмно-синие и холодные. Он забыл всех своих друзей, которыми так дорожил. Он хотел только роз. Чтобы они заполнили мир, вытеснив из его сердца память о той, что была когда-то единственной. И он развязал войну.

– Это зачем? Можно было просто розы посадить, – негодует девочка.

Вероника вздыхает, качает головой:

– Взрослые часто делают всё так, как сложнее. Они думают – это добавляет им значимости.

– Мне не нравится этот принц, мама.

– Мне тоже, конопушка. Но ты знаешь… Даже самые злые и нехорошие взрослые были когда-то любимыми детьми. И те, кто помнит их другими, любит их и прощает. Так и наш Лис. Он видел, как изменился его друг, он хотел поговорить с ним, рассказать, что можно жить совсем иначе. Но он никак не мог подойти к принцу близко. Слишком много людей окружало его друга.

– А они Лиса не приручали, и он их боялся, – покусывая палец, рассуждает Амелия. – И не мог докричаться. Слишком много голосов было вокруг.

– Верно. Но любовь оказалась сильнее страха. Когда огонь и железо пришли в те края, где жила семья Лиса, он бросился под копыта коней армии принца. Он бежал и кричал: «Остановись! Что ты делаешь? Ты убиваешь эту землю, ты убиваешь меня, ты и сам умрёшь! Розы, что вырастут на мёртвой земле, будут чёрными, они отравят тебя! Вспомни, кто ты!..»

Вероника умолкает, смотрит куда-то поверх головы дочери.

– Мама?.. – Голос Амелии дрожит. – Почему ты молчишь? Лис… умер?

– Он больше никогда не вернулся в свою нору, Амелия. Но принц услышал его. И повернул армию вспять. А на земле Лиса расцвели чудесные рыжие розы.

Девочка подходит к шкафу, задумчиво трогает корешки книг.

– Получается, Лис стал розами? Чтобы остановить войну, да?

– Да. Он смог показать принцу, что по-прежнему любит его и любит этот мир. И что готов сам стать розами, лишь бы его Маленький принц хоть на миг стал прежним.

– Давай дальше про Миу-Мию, королеву кошек? – оживляется Амелия. – Только пойдём в мою комнату. Ты будешь рассказывать, а я хочу рисовать Миу-Мию.

Ветер покачивает ветку старой яблони перед окном, остывает в чашке на подоконнике ароматный травяной чай. Шуршит по бумажному листу кончик карандаша, и неторопливо складывается история, и бесстрашная маленькая королева кошек спешит на помощь другу-мышонку в заколдованный лес на вершине Синей Горы. Бегут по узким тропам тонкие белые лапки, вглядываются в темноту зоркие янтарные глаза…

– Мам, ты же говорила, что они у Миу-Мии голубые! – слышит сквозь полудрёму Вероника голос дочери, вздрагивает, открывает глаза.

Амелия стоит, приложив ухо к двери, лицо сосредоточенное, хмурое.

– Прости, малышка, мама иногда забывает… Что такое?

– Папа вернулся. С ними какие-то ругательные месье. Мам, сильно ругательные.

Она смотрит на Веронику с затаённым испугом и шёпотом спрашивает:

– Если я тут подожду, пока они уйдут, а потом на папу напрыгну, он не обидится?

Вероника присаживается перед ней на корточки и пытается улыбнуться, но выходит фальшиво.

– Соскучилась по папе?

Амелия отводит взгляд, растерянно пожимает плечами. Уголки рта ползут вниз.

– Что случилось? – тоже шёпотом спрашивает Вероника.