Азимут бегства

— На колу мочало, начинаем сказку сначала.

— Могу я спросить, что он ответил?

— Да, — говорит Иония, — ты можешь спросить.

Иония встает, выходит на кухню, возвращается с сигаретами и протягивает пачку Койоту.

— Он сказал, что ты человек, который не побоится разрядить пистолет, если сочтет это своим долгом.

Койот смеется.

— Надо считать, что это похвала?

— Я расценил это именно так.

— Что он сказал о Кристиане?

— Сказал, что она — твой друг, и что ты полностью ей доверяешь.

— Выходит, ты знаешь все.

10

Они покидают Санта-Фе на старом джипе и пересекают сотню миль пустыни Нью-Мексико к югу, по направлению к границе, прежде чем солнце успевает рассветом проколоть вершины дальнего хребта. Ночь переламывается на восток под острым углом, в темном небе начинают одна за одной гаснуть звезды. По пустыне прокатывается плоская лавина света. Анхель замечает жирную после благодатной зимы лисицу, крадущуюся между мескитовых деревьев за ящерицами или мышами. Вдали видны заброшенные дома — оструганные выбеленные доски, все еще, неизвестно, по чьей забывчивости, стоящие на фундаментах.

Ближе к вечеру на горизонте мелькают молнии, но грома не слышно, и дождь не надвигается. Молнии в тишине обрушиваются на землю, как плоские жесткие плети. Машину ведет Анхель, на нем соломенная шляпа, поля ее растрепались от старости, и выбившиеся из плетения соломинки трепещут на встречном ветру. В машине нет приемника, и Анхелю нечем себя занять, пока он не вспоминает, что можно закурить. Так бывает во время долгого путешествия, когда многое о себе забываешь и возвращаешься к прежним привычкам много позже, а иногда и не возвращаешься вовсе.

Ниже Лас-Крусес они впервые видят Рио-Гранде. Вода в реке цвета пыли, тускнеющий свет уходящего дня отбрасывает на воду стальные стрелки. Дорога вьется вдоль берега. Они едут в проржавевшей насквозь машине, двери оторваны, задние сиденья вытащены за ненадобностью. Выглядит эта рухлядь как карета, выставленная на продажу в Сохо.

— «Додж» шестьдесят четвертого года, не слишком, конечно, красив, но зато годится для дальней дороги, — говорит ему Пена. — Здесь находят меньше десяти процентов угнанных машин.

Анхель поворачивает к ней голову, шея его онемела от бесконечных толчков и головокружительных поворотов.

— Их перегоняют в Мексику, через границу, — продолжает Пена.

— Контрабандисты, — произносит Анхель. Ему нравится это слово, его звучание, и он снова проговаривает его небу, подняв глаза к первым ночным звездам.

Потом они останавливаются днем у маленького почтового отделения в еще меньшем городке. Анхель покупает в автомате бутылку содовой, а на почте получает письмо для Пены. Конверт белый, на нем надпись «Моему старому другу», а ниже проставлен адрес, где-то в Израиле.

Взяв письмо, она бормочет что-то вроде «я должна сделать это, пока у меня еще есть время».

Они едут до наступления темноты, съезжают с дороги и прячут джип в тени деревьев. Темнота вязкая и липкая, как болотная топь. Земля под ногами все еще обжигающе горяча. Анхель перестает разворачивать подстилки и спальные мешки. Сухой зной пропитывает влагой руки, он почти физически чувствует, как вода превращается в липкую мокрую пыль. Пена готовит кофе на маленьком примусе. Из холодильника в машине она достает маисовые лепешки и фасоль, кусок сыра, который она бросает ему и просит натереть. Они принимаются за еду, когда наступает долгожданная прохлада. Анхель растворяется в небесах. Пена вешает фонарик на низкий сук, надевает очки и приближает к глазам книгу.

Воздух густеет то ли от тумана, то ли от пыли, становясь ломким и хрустящим, когда они засыпают. Анхель просыпается от того, что Пена кашляет, тяжкий громкий клекот возникает где-то глубоко в ее груди, она поднимает голову и сплевывает мокроту.

— Что с вами? — спрашивает он, но она кашляет во сне и не знает, что с ней.

Утром ей становится хуже. Они едут в Аризону по проселочным дорогам. Анхель ведет машину, Пена сидит рядом, рука ее сжата в кулак, грудь и горло тяжело вздымаются в такт неровному дыханию. Грязь, свернувшаяся в шарики после последнего дождя, хрустит под колесами. Пятьдесят миль они не видят ничего, кроме плоского, как стол, ландшафта. Огромная банка из-под перца стоит на обочине, похожая на сидящего сторожевого пса. На этикетке до сих пор видно маленькое красное пятнышко, коробка покрыта пылью и абсолютно пуста. Он удивляется, что она до сих пор стоит здесь. На крошечном рынке Пена говорит по-испански с какой-то женщиной, которая исчезает в домишке за магазином и через десять минут возвращается с пакетиками каких-то трав и чашкой кипятка. Пена молча пьет отвар, кашель становится тише. Анхель видит, как старуха вздрагивает от облегчения. Он не хочет смотреть и углубляется в чтение местной, успевшей пожелтеть газеты десятимесячной давности. Читает о лишении права на выкуп закладных, переходит к рекламе, а потом отходит подальше от Пены и закуривает.