Азимут «Уральского следопыта»

Мое детство прошло в большом зауральском селе, где в первые годы Советской власти не было даже фельдшера, а каждый лечился по своему разумению или у бабок-знахарок. В нашей семье больше других понимала во врачевании бабушка Татьяна Михайловна. За печкой у нее висели пучки стародубки, чертополоха и богородской травы. Я и теперь удивляюсь, как при помощи такого скромного арсенала она ухитрялась вылечивать почти все болезни, нападавшие на нашу семью, родственников, а порой и на соседей. Кроме этого умела она вправлять вывихи, «править» животы и лечить ребятишек от родимчика.

В семье кроме бабушки как-то никто не интересовался врачеванием, поскольку она была надежным нашим щитом от болезней. Лишь к старости, когда болезни все чаще стали напоминать о себе, возник у меня интерес к травам, а потом это стало одним из моих увлечений.

Я настолько полюбил травы, что порой они мне кажутся малыми детьми: такие же чистые, светлые, беззащитные. Синие, голубые, золотистые глазенки трав смотрят отовсюду: с лесной опушки, с обочины полевой дороги, от забора заброшенного сада. Бери их, лечись.

Настоящие травники к сбору растений относятся серьезно и торжественно. Само общение с травами возвышает душу человека, сказывается на его облике и привычках, возникает потребность в чистоте не только душевной, но и телесной. При сборе полыни в специализированных совхозах на рабочих надевают белые халаты, а при сборе более ценных и сильнодействующих трав чистота и вовсе должна быть идеальной. И одеваются поэтому сборщики в светлую одежду, и мешочки под травы у них стираные-перестираные, а посуда мытая-перемытая.

Займется человек травами, и в характере его все большее место занимают доброта и благожелательность, ибо любое лечение, а особенно травами, это больше труд души, чем действие лекарства.

…Эти записки я начал много лет назад. И только для себя. В те годы к собирателям трав было такое же отношение, как к вейсманистам-морганистам, их проклинали и шельмовали, и охотников блеснуть в разговоре своей осведомленностью в траволечении находилось мало, а литературы почти не издавалось. Поэтому сведения об отдельных растениях-целителях и их применении приходилось собирать по крупицам.

За долгие годы узнал я, собрал и испытал (в первую очередь на себе) около сотни трав, а некоторые еще до сих пор не решаюсь проверять даже на себе.

Рецептура сборов лекарственных трав приводится в книгах о целебных растениях, дается на аптечных упаковках, поэтому здесь я ее не привожу и о лекарственных свойствах описываемых трав по этим соображениям стараюсь говорить лишь общеизвестное.

Охота за травами, их поиски заставили меня порядком побродить по родной земле, побеседовать с десятками людей, перечитать массу книг и принесли немало светлой радости. Наконец мне захотелось рассказать людям обо всем, что волновало и радовало меня долгие годы, и я вновь взялся за свои записки. Это не труд специалиста, да и специалистом я никогда не был, а скорее всего рассказ человека, любящего травы всем сердцем. Все они мне дороги, я долго не мог решить, в каком порядке о них рассказывать. И после долгих раздумий начал с трав бабушки Татьяны Михайловны, потом продолжил в той очередности, как они мне попадались в жизни.

Богородская трава

Начну с трав, висевших постоянно у бабушки за печкой, трав моего детства. Одной из них — пожалуй, самой главной — была богородская трава. Где бабушка ее собирала и что лечила этой травой, я до сих пор не знаю. Остался в памяти только приятный густой запах, чем-то отдаленно напоминающий запах карамели и еще — меда.

Теперь-то я знаю, что это тимьян ползучий, обычно называемый чабрецом, а иногда и чабером. В нашей стране произрастает 136 его видов, под Свердловском чаще всего встречается три: богородская трава, чабрец ложный и демьян душной. Последние две травы к лекарственным не относятся, и их собирают по ошибке лишь неопытные люди.

Растет богородская трава и под Каменском-Уральским, и под Челябинском по склонам сухих песчаных холмов, наполняя воздух сильным ароматом, особенно после душного дня или перед грозой. Мы с братом Петром набираем для наших нужд чабрец на лесной поляне южнее города Копейска. А расходуем его в основном для приманки рыбы. В отваре богородской травы черви выдерживаются около суток и становятся неотразимой приманкой для карася и карповых рыб. В малинку и мормыш подсыпают измолотую в кофемолке смесь богородской травы и остатков спитого чая, лучше зеленого. Окунь, чебак и другая озерная рыба берет на такую насадку куда более охотно, чем на обычную.

Профессор В. П. Луканин, автор книги «Лекарственные растения Свердловской области», рекомендует чабрец как отхаркивающее и успокаивающее кашель средство и указывает на применение его в народе от бессонницы и при женских болезнях. Всем известное лекарство пектуссин содержит жидкий экстракт чабреца, сахарный сироп и бромистый калий.