Азовский гамбит

Не обошлось и без причастия. Рядом с батюшкой стоял на козлах пятиведерный бочонок хлебного вина, охраняемый самым ненавистным человеком в полку — старшим профосом или проще сказать первым катом! Впрочем, на сей раз, он никого не сек, а подавал чашу, иногда приговаривая, щерясь в густую черную бороду:

— Ожги душу, болезный!

После того, как новые солдаты завершали церемонию, их по очереди заводили в приспособленный под арсенал сарай, где каждый получал форменную одежду, сапоги и оружие.

— Это что же сермяга? — недовольно скривился коренастый крепыш, по прозвищу Гуня, получив кафтан из некрашеного сукна и такого же цвета колпак с бараньей опушкой.

— Что, не нравится? — по-доброму улыбнулся капрал.

— Немцы вона в бархате да шелках щеголяют, — продолжал упорно бубнить недовольный, но уже менее решительным тоном.

— Ничто, — отмахнулся Панин и громко крикнул, обращаясь ко всем, — коль не оплошаете в бою, у турок добудете себе зипунов красных, а покуда и так сойдет.

— Оно конечно, — вынуждены были согласиться охотники.

Хотя, если подумать, так одежа была совсем не дурна. Сукно доброе, сшито крепко, чего еще надо? Помимо кафтана и шапки каждый получил рубаху и шаровары, крепкие сапоги из черной юфти и такой же пояс с железной пряжкой.

Вооружили тоже хорошо. Все получили короткие сабли из свейского железа, быстро прозванные тесаками, а сверх того копья или бердыши с пищалями. Тем, кто пришел со своей сброей разрешили ее оставить. Потому помимо огненного боя имелось немало луков и самострелов. Часто встречались также и окованные железом ослопы и кистени.

— Сущие разбойники! — покачал головой Безе, обращаясь к Панину.

— Для Азова сойдут и такие, — хмыкнул полковник, нисколько не заблуждавшийся по поводу своих подчиненных.

— Все наемники — канальи, — продолжал рассуждать, хвативший за обедом хорошую чарку наливки, француз. — Но эти просто исключительны, месье Теодор.

— Вы думаете?

— О, можете мне поверить! Я повидал мир и людей шляющихся по нему с оружием. В нашей прекрасной Франции наемниками часто служат уроженцы Бретани и Гаскони. Это исключительные головорезы, доложу я вам, но при всем при этом преизряднейшие свиньи! Однако если посмотреть непредвзято, мои земляки сущие дети на фоне диких горцев из Шотландии. Грубые, жестокие, дурно воспитанные и при этом ужасно кровожадные! Неудивительно, что этих мерзавцев любят нанимать в Польше и Швеции… скажите у вас нечем промочить горло?

— Держите, — протянул ему флягу Панин.

— Благодарю, — отозвался Безе, и тут же приложился к горлышку.

— Не за что!

— Мон Дье, что это? — округлил глаза подрывник.

— Мед.

— Варварский напиток, хотя и не лишенный определенного шарма! На чем я остановился?

— На шотландцах в Польше.

— Ах да. Так вот, каковы бы ни были эти дикие горцы, им далеко до поляков! Да! Причем, если среди других народов свинство является прерогативой низших сословий, то в Речи Посполитой их хваленое шляхетство ничуть уступает в этом самым отпетым представителям низов своего племени.

— Какого же мнения вы в таком случае о моем отечестве? — поинтересовался Федор.

— О, вы — великий народ! — расплылся в улыбке изрядно опьяневший француз. — Вы можете быть не менее стойкими в бою, чем немцы или швейцарцы, а атаковать не менее пылко, чем поляки или даже мы французы. При всем при этом, можете обходиться в походе малым, как нищие горцы Шотландии.

— А что насчет свинства?

— Мой добрый, месье Теодор, — расплылся в умильной улыбке Безе. — Поверьте слову старого наемника, вы и в этом всех превосходите! Прошу прощения, у вас там ничего не осталось?

— Держите, — засмеялся Панин, протягивая флягу подрывнику. — Но пока, ваша милость, не совсем уж упились, скажите, давно ли вы получали известий из Кукуя?

— Нет, а что?

— Мне обещали прислать доктора. Быть может, ваши друзья слышали что-нибудь?

— Нет, мой друг. Вы ведь и сами прекрасно знаете, хороший врач в этих местах такая редкость, что даже этот проходимец Пьер О´Конор ухитрился стать придворным лекарем его величества!

Несмотря на то, что определенная правда в словах Безе была, полковой врач для охотников все же нашелся. За пару недель до отбытия, к ним, наконец, прибыл долгожданный медикус, но какой! Панин думал, что это будет солидный господин, одетый во все черное с сундуком набитым книгами, хирургическими инструментами и лечебными снадобьями. Однако перед ним предстал молодой дворянин родом из далекого Чешского королевства. Под неказистой шубой кавалера скрывался нарядный камзол, а поверх на перевязи красовалась длинная шпага. Звали молодца Вацлав Попел.

— Вы точно лекарь? — удивился Федор, — эта штука не больно-то похожа на ланцет.

— Можете мне поверить, ею я владею не хуже! — вскинулся чех.

Дело осложнялось тем, что Панин не слишком хорошо разумел по-немецки, а его новый знакомец по-русски и вовсе не говорил. Служивший же им толмачом капрал из Северной Германии или что-то напутал, или нарочно переводил неверно, так что дело едва не дошло до ссоры.