Азовский гамбит (СИ)

Трудно сказать, на что рассчитывали восставшие, но вид суровых и вооруженных до зубов ратников, да еще и во главе с самим царем сильно охладил их пыл. После первого же данного нами залпа, большинство восставших начали разбегаться, бросая на ходу оружие, и лишь самые упертые попытались оказать сопротивление, но были разом сметены и перебиты. За остальными вскачь бросились размахивающие саблями всадники поместной конницы, соревнуясь между собой, кто больше приведет пленных.

– Вот что, господа хорошие, – предупредил я их еще до начала боя. – Помните, что все бунтовщики суть мои подданные, а стало быть, все равно, что дети. Заблудшие, бестолковые, но дети. А посему приказываю зверств не чинить, кровь без надобности не лить, малолетков не бить, с бабами не воевать! Всем понятно?

– Может лучше посечь крапивное семя? – осторожно поинтересовался некстати высунувший нос Грамотин. – Другим для острастки.

В другое время я послал бы дьяка ко всем чертям, чтобы не умничал, когда его не просят, но теперь на меня смотрели сотни людей, взявшихся ради меня за оружие, и в глазах их читался тот же вопрос.

– А подати, когда все уляжется, ты платить будешь? – осведомился я, после чего обратился уже ко всем. – Вот что, господа дворяне и дети боярские, я вам скажу. Государство наше велико и обильно, много в нем земли и лесов, а также богатств всяких, но вот народа мало. И не стоит его попусту губить. Поэтому действовать будем так. Коли бунтовщик милосердия нашего не ценит и сдаваться не желает, бейте его без всякой жалости! Но уж если он сдается, так придержи саблю…

– И тех, кто душегубством отметился тоже миловать прикажешь? – криво усмехнулся серпуховский дворянин Алексей Жилин.

– А вот для этого, слуги мои верные, есть Разбойный да Земские приказы и суд. Проведут дознание и если вина есть, то накажут. Самых злых смертью, иных ссылкой, прочих посекут для порядка, а кого может и так отпустят. К примеру, в Сибирь на вечное поселение. Пусть тоже пользу по мере сил отечеству нашему приносят!

– Ишь ты, – покрутил головой помещик. – Ну да на все твоя царская воля. Прикажешь казнить, будем казнить, а нет и так ладно.

– Тогда с Богом! – велел я, а про себя подумал, что если позволить сейчас бессудные расправы, то до зачинщиков следствие может и не доискаться.

Получив приказ, конные дворяне двинулись на ходу разворачивая строй. Сначала шагом, потом перешли на легкую рысь, а перед тем как врубиться в толпу бунтовщиков перешли в галоп. Те, у кого имелись в ольстрах и за поясами пистолеты, разрядили их по мятежникам, а потом пустили в дело сабли и пошла потеха.

Восставшие, правда, тоже оказались не лыком шиты. Хотя настоящих копий у них за редким исключением не имелось, прочим вполне хватало дубин, оглобель и вывернутых из заборов кольев. Многие москвичи довольно ловко владели этим эрзац-оружием и сильными ударами ухитрялись вышибать боярских детей из седел, а потом на них наваливались с топорами остальные.

Однако, как говорится в народе, сила солому ломит, конница принялась теснить бунтовщиков, а там же где дворянам удавалось прорвать строй, тут же начиналась резня. К тому же, осажденные в Кукуе немцы заметили, что к ним идет подмога, и уже строились для атаки.

Затем загремели барабаны, и из ворот стройными рядами вышла настоящая баталия ощетинившаяся пиками. За ними гурьбой последовали мушкетеры, тут же выбежавшие во фланги, поддержав атаку пикинёров дружными залпами.

Оказавшись меж двух огней, восставшие дрогнули и бросились в бега, спасая свои жизни и свободу. Так что скоро все было кончено.

– Рад видеть ваше царское величество в добром здравии, – любезно поприветствовал меня командовавший атакой баталии фон Гершов.

– И тебе не хворать, – усмехнулся я с высоты седла. – Много потерь?

– Пока трудно сказать, – пожал плечами барон. – Но внутрь мы их не пустили. Так что дома целы и обыватели по большей части тоже.

– Ладно, коли так. Теперь пора двигаться дальше. Оставь сколь требуется для охраны, а с остальными выдвигайся за мной.

– Слушаюсь, государь.

К сожалению, чем дальше мы продвигались к центру города, тем больше жертв и разрушений встречалось нам на пути. Неубранные трупы, разбитые и разграбленные дома и торговые лавки. Особенно сильно пострадал Китай-город, а вот стрелецкая слобода и Кремль уцелели. Что впрочем, было неудивительно. В первой нашлись вооруженные и решительные люди, сумевшие дать укорот грабителям, а второй был огорожен высокими стенами и рвом, через которые бунтовщики не сумели перебраться.

Надо сказать, что встретили нас настороженно. Стрелять из пушек, правда, не стали, но и ворота открывать не торопились. И лишь когда я в сопровождении Корнилия выехал вперед и снял шлем, на воротной башне началась суета.

– Откройте своему царю! – зычно крикнул мой телохранитель и сделал знак горнисту, чтобы тот протрубил.

– Государь, ты ли это? – крикнул какой-то ратник, выглянув из бойницы.

– А вы, вашу мать, кого ждали? – вызверился я. – Ну-ка открывайте, пока целы!

– Сейчас, батюшка! – отозвался служивый и тут же исчез из поля зрения.