Азовское осадное сидение 1641 года

Итак, на основе указанных документов видим развитие событий под Азовом 24–25 июня. Оно характеризуется приходом 24 числа под крепость крымской орды и с ней, возможно, некоторых турецких войск из близлежащих областей. Главные же силы турок, согласно показаниям атамана Р. Родионова с казаками в Астрахани, даже на следующий день были еще только на подходе. Таким образом, видим точную дату начала осады Азова в 1641 г. Последняя началась, как это и сказано в Поэтической повести, 24 июня. Однако решительные действия турецко-татарской стороной не были предприняты ни 24, ни 25 числа данного месяца. Отметим также, что даты начала осады в казачьей войсковой отписке от конца сентября — начала октября 1641 г. (7 июня) и в Документальной повести (24 июля) не верны. И если первая дата ошибочна как таковая, то вторая — 24 июля, — судя по всему, результат ошибки переписчиков этой Повести.

Расспросные речи атамана Б. Лукьянова с казаками в Москве интересны также тем, что в них получили отражение планы и замыслы казачьей стороны относительно обороны города. Так, в данных расспросных речах говорится, что в ходе одной из вылазок казаков «в языках» был захвачен «турский мужик». Пленник в ходе допроса показал, что турки и крымцы хотят над Азовом «промышлять подкопами, и вал весть (вести. — О. К.), и приступом с Леонидами приступать»[107]. В связи с этим Б. Лукьянов со станицей показывали о планировавшихся казаками мерах по обороне города следующее.

В ответ на турецкие осадные мероприятия казаки, по словам Б. Лукьянова с товарищами, собирались подводить под турецкий вал несколько подкопов, чтобы этот вал «разорвать» с помощью подземных взрывов, одновременно направив на это место пушки. Против подкопов неприятеля казаки намеревались делать «слухи» — по-видимому, специальные подземные ходы, и «по рву ходить». Б. Лукьянов со станицей констатировали также, что в Азове скудно «хлебными запасами» и сообщали о замысле осажденных пополнять запасы продовольствия в ходе частых вылазок из крепости. Приступа с лестницами казаки не опасались: «приступом они (турки. — О. К.) города не возьмут», — уверенно говорили Б. Лукьянов с казаками. В тех же местах, где турецкая осадная артиллерия будет пробивать стены, казаки собирались ставить специальные срубы («избы»), набитые хрящем[108] и землей (еще их именовали тарасами)[109]. О последнем сообщали в Астрахани и казаки станицы Р. Родионова, отметив по данному поводу, что «стена каменная в Азове тонка»[110]. Таким образом, насколько можно судить, казаки достаточно уверенно чувствовали себя в начале осады. Их боевой дух был на высоте. По словам Б. Лукьянова с товарищами, осажденные в Азове собирались «сидеть крепко» и не сдавать город, «хоти всем до одного человека помереть»[111]. Надо отметить, впрочем, что действительность оказалась гораздо более суровой, чем она первоначально виделась казакам.

О времени начала решительных действий под Азовом с турецкой стороны сообщается в расспросных речах на Валуйках (от 14 июля 1641 г.) и в Москве (от 21 июля) служилых людей г. Валуек Севастьяна Князева и Степана Пригаринова. Последние в середине июня 1641 г. были посланы из этого города к казакам в Азов с грамотой из Москвы, но, когда С. Князев и С. Пригаринов подошли к Азову, город оказался обложен турецко-крымским войском. Русские гонцы были замечены крымцами (из-за утреннего тумана они слишком близко подъехали к татарским шатрам) и во время бегства государеву грамоту «вкинули в воду» речки Темерник (то есть уничтожили ее). В этот же день С. Князев и С. Пригаринов прибыли в ближайший тогда к Азову Черкасский казачий городок.

Как показывали С. Князев и С. Пригаринов во время расспросов, на другой день после прибытия их в Черкасский городок казаки «в последнем часу дни» отправили из этого городка С. Князева и донского казака Лёвку Лукьянова, умевшего говорить по-татарски, в небольшом судне под Азов, вероятно, с тем, чтобы попытаться проникнуть в город водным путем. Однако на пути к Азову С. Князев и Л. Лукьянов были подмечены с небольших турецких судов, стоявших по обе стороны Дона. Среди турок поднялась тревога, и С. Князев и Л. Лукьянов отошли вверх по Дону и укрылись в камышах, где простояли весь следующий день.