Азовское осадное сидение 1641 года

В ходе второго (августовского) этапа обстрелов, уже после прекращения турками попыток подвести под казачьи укрепления подкопы, турецкая сторона, согласно Поэтической повести, предприняла обстрел казачьей земляной крепости (или, как говорит автор Повести, казачьих «ям») «огненными чинеными ядрами». Последние причиняли казакам, зарывшимся в землю от обстрелов, «тесноты» и потерь даже больше, чем приступы («пуще приступов»), «побивая» и «опаливая» многих из осажденных. Следует добавить, что в Азове находились также женщины и дети, о которых шла речь во время переговоров с турками и которым тоже приходилось терпеть вместе с казаками все ужасы и лишения осады[171]. Однако и данная мера не принесла осаждающим успеха.

Ситуация под Азовом не позднее чем на конец августа зафиксирована в сведениях, полученных И. Остриковым и А. Юдиным от ногайского татарина Оллака. Упомянутый татарин показывал, что на момент отъезда его из-под Азова, примерно в конце этого месяца, турецкие войска к городу «приступали по многие дни», но приступами Азова не взяли. Казаки же в это время, констатировал очевидец, «выходя из Азова подлазами, турских людей побивают»[172]

. Речь идет о казачьих подземных ходах и осуществлявшихся с их помощью казачьих вылазках. (Касательно приступов также, возможно, говорится о событиях августа, хотя не исключено, что приступы к крепости могли происходить и в июле.) На время отъезда из-под Азова Оллака казаки сидели «в дву городех — в Азове, да в Шакале (Ташколе. — О. К.)», покинув Топраков город «сами за безлюдством»[173]

, то есть из-за нехватки людей[174].

В целом казачья тактика в ходе борьбы за Азов в августе представляется весьма разнообразной. Так, Э. Челеби пишет о нападениях казаков на турок через ходы, сделанные казаками в частоколах и завалах осаждающей стороны (см. чуть ниже). Постоянные военные хитрости, неожиданные военные решения казачьей стороны неоднократно ставили турок в тупик. Поистине титанический размах оборонительных мероприятий казаков сказался в создании позади разбитых крепостных стен рва и земляного вала, разрушить которые была не в силах осадная артиллерия турецкой стороны. Возможно, земляные работы казаков (как и укрепление разрушенных оборонительных сооружений после турецких приступов) велись ночами, что может объяснять упоминание в Повестях ночных обстрелов крепости турками.

Надо заметить, что некоторые элементы борьбы, использовавшиеся сторонами под Азовом и способные вызвать удивление (если не изумление) у современного читателя, встречаются в рассматриваемую эпоху и в других случаях осады крепостей. Так, прием ведения осажденными подкопов (иначе — «слуховых ходов») навстречу подкопам противника имел место в 1581 г. во время осады Пскова войсками Стефана Батория[175]. Возведение дополнительных укреплений позади стен предпринималось осажденной стороной как во время указанной осады Пскова, так и в ходе обороны Троице-Сергиевого монастыря в 1608–1610 гг. Обливание же противника со стен города «человечьим калом» видим и при обороне Пскова от войск С. Батория, причем в источнике говорится, что разведенные водой нечистоты еще и доводились до кипения[176]

.

Тем не менее, говоря о некоторой характерности для своего времени ряда боевых приемов сторон, нельзя упускать из виду главное, а именно — несопоставимость под Азовом численности сторон и невероятный накал боевых действий. Также надо принять во внимание не совсем обычный для своего времени прием возведения осаждающей стороной земляного вала и последовавший вслед за тем необычайной силы обстрел крепости, практически уничтоживший ее стены и башни. Трудно также привести пример из истории осад городов, где велась бы с подобной интенсивностью и подкопная война.

Данные русских источников о борьбе за Азов в августе очень интересно сопоставить с записками турецкого автора. Итак, в ходе обстрелов крепости, говорит Эвлия, от нее остались только три башни, остальные укрепления были разбиты и разрушены до основания. Однако, продолжает автор, осажденные в крепости казаки «зарылись в землю и устроили там свою ставку», укрывшись таким образом от пушечного огня турок и обеспечив неприступность крепости. С какой бы стороны ни подбирались к ним с подкопом и миной, казаки, «как кроты», отыскивали подкопы; более того, их знатоки минного дела прибегали «ко всяким ухищрениям» и сами устраивали подкопы. В искусстве делать последние, говорит Эвлия, казаки проявили «гораздо большее умение, чем земляные мыши»[177].