Азурмен. Рука Азуриана (ЛП)

Она была еще маленькой, но уже и достаточно взрослой, чтобы осознавать происходящее. Ее мать стояла у двери, глядя на нее. Неридиат излучала волны любви, смешанные с отчаянной надеждой и мольбой. Мать не отвечала тем же. Она смотрела на свою дочь холодными глазами, будто та была только мешком из костей и плоти. Насмешка прокатилась по ее губам. Презрение, отнюдь не любовь. Взгляд ребенка был прикован к руне, отмечавшей лоб матери. Это был нарисованный кровью символ Огненных Драконов. Малышка никогда его раньше не видела, потому что мать всегда стирала знак прежде, чем покинуть храм. Он казался чем-то ужасным, меткой злобы и смерти.

Ее мать все также стояла у порога, и тут Неридиат захныкала, закрыв лицо своими ладошками. Она ощутила, как из глаз полились горячие слезы, и вдруг ее осенило. Она с распростертыми руками рванула к матери в надежде, что сможет слезами стереть ту ужасную руну.

Мать Неридиат схватила ее за запястье и отбросила на пол. Она сделала это инстинктивно, без желания навредить или причинить боль. Потирая руку, ребенок поднял глаза и увидел, что ее мать никак не отреагировала на произошедшее. В ней не было ни радости, ни стыда.

— Отойди. — Неридиат повернулась на голос своего старшего кузена, который стоял у проема позади нее. Фасаинарат протянул вперед руку и произнес: — Иди сюда, Нэт, подальше от этого существа.

Существа. Ее мать стала существом, у которого было имя. Неридиат смутно помнила это имя, не раз слышав его в перешептываниях друзей и семьи. Она помнила, но оно ей не нравилось.

Экзарх.

Ее мать стала экзархом — тем, кто поклонялся Кхаину и жаждал крови до тех пор, пока не умрет. Она уже не была собой. В ней остался только воин.

Потрясенный, Азурмен выбрался из разума Неридиат. За свою долгую жизнь он встречал множество экзархов. На самом деле он был первым. Но никогда прежде он не видел переход со стороны, не понимал, как это влияет на остальных. Увидев глазами Неридиат, как душа затерялась на Пути воина, он осознал, откуда произрастал ее страх. Когда человек загнал ее в угол в складском отсеке, она вновь пережила тот момент. Всем сердцем она думала о Манье, но не о ее смерти, а о потере душевной чистоты.

— Ты не похожа на свою мать, — уверенно проговорил он. Лорд-феникс прошел мимо свечи и положил руку ей на плечо. Теперь он вновь был в своей воинственной синей броне. Психохрам стал светом, окутавшим их со всех сторон, — пустой белой комнатой посреди его разума. — Лишь горстка тех, кто ступает по Пути воина, теряются на нем. Ты сильнее ее.

— А что если мне понравится убивать?

— Так и будет, — промолвил Азурмен. Он должен был сказать ей правду. — Ты не сможешь этому противостоять. Ты в равной мере почувствуешь вкус триумфа и ужаса. Ты захочешь испытать раж битвы, прилив крови. Мы не можем отрицать этого. Я научу тебя, как контролировать эти эмоции и как обуздать те невероятные силы, которыми наделили наши тела далекие предки. Ты станешь оружием и научишься снимать боевую маску, чтобы держать подальше стыд и голод. Твой внутренний зверь будет сидеть в клетке, и ты будешь выпускать его только во время нужды. Он почти освободился и жаждет вырваться наружу. Если ты не научишься управлять этим, твоя дочь будет в опасности.

— Но мне-то сражаться нужно прямо сейчас. Ты хочешь, чтобы я напала на те корабли. Я не могу… я не могу потерять Манью. А если она ощутит мою жажду крови? Я не оскверню ее душу!

— Ты должна сразиться, — настойчиво прорычал Азурмен. — Тебе нужно лишь побороть свой бессмысленный страх. Угроза реальна, а твой страх — нет. Ты можешь побороть его, но только если приложишь силы. Сейчас у тебя появилась возможность доказать себе, что ты не монстр. Не упусти ее!

У нее в руках было оружие, как если бы она держала нож или пистолет. Она была «Цепкой молнией», поэтому воинственная суть корабля просачивалась в нее, подталкивала, объясняла, что бояться было нечего. Она не стала бороться с эмоциями. Она приняла их. Раньше Неридиат считала себя слабой, но это был лишь путь жертвы.

Теперь она осознала, что больше всего хотела отомстить.

От этой мысли Неридиат почувствовала себя оскверненной, но желание мести никуда не ушло. Оно было ее частью, семенем, посеянным недавними событиями. Неридиат могла позволить ему быстро разрастись, отравить ее мысли и отдалить ее от дочери, или же она могла принять тот факт, что ее разум и убеждения не были идеальными.

— Я не умею сражаться, — пробормотала Неридиат. Но как только она произнесла это, она вдруг поняла, что это было не совсем правдой. Она была частью «Цепкой молнии», а линкор сражался дольше, чем пилот жила на этом свете.

Она открылась звездолету и стала его сознанием — смертным звеном, в котором нуждались бессмертные духи.

28