Азуза Стрит - История и сущность истинного пробуждения (ЛП)

Одна из причин глубины действия на Азуза была в том, что работники не были новичками. Они, большей частью, были призваны и приготавливаемы годами — из кругов Святости, с миссионерских полей, и так далее. Они уже были сожжены, испытаны и проверены. Они, в большинстве, были закаленными ветеранами. Они уже ходили с Богом и глубоко учились от Его Духа. Они были пионерами, «ударными войсками», тремя сотнями Гедеона, призванными разнести огонь по всему миру — подобно как ученики были подготовлены Иисусом. Сейчас же мы увлечены «разноплеменным множеством» (Исход 12:38), и семена отступления уже имели время поработать. «Первая любовь» в значительной степени была потеряна (Откровение 2:4). «Пес возвратился на свою блевотину» (2 Петра 2:22) во многих вопросах — то есть, к вавилонским учениям и традициям. Ослабленная мать едва ли может ожидать рождения здоровых детей.

В начале Дух работал настолько глубоко, и люди были настолько голодны, что плотской человеческий дух, проникший в собрания, был легко различаем. Это было, как если бы чужак ворвался в уединенную избранную компанию. Его присутствие было болезненно заметно. Люди желали Бога. Он находился в Своем святом храме; земля (все человеческое) должна молчать перед Ним (Аввакума 2:20). Она может произвести только огорчение и боль. Наши сегодняшние комнаты ожидания и молитвы — всего лишь тень прошлых; слишком часто это — место, чтобы выпустить пар в человеческом энтузиазме, или чтобы стать ментально интоксицированным якобы от Святого Духа. Такого не должно быть. Это — просто фанатизм.

В те ранние дни комната ожидания была первой мыслью и первым обеспечением для любой пятидесятнической миссии. Она была священной — образом святой земли. Там также было всеобщее согласие. Там люди искали успокоиться от активности их собственных слишком активных ума и духа, убежать на время от мира, побыть наедине с Богом. Там не было никакого шумного, дикого духа. Это, по крайней мере, можно делать повсюду. Претензии и смятение требовательного мира оставались за дверью. Это был некоторого рода «город-убежище» от такого рода вещей, небеса покоя, где Бог мог быть услышан и говорить к душам. Люди там могли проводить часы в молчании, наедине исследуя свои сердца и принимая ум Господа для дальнейших действий. Что-то подобное кажется почти невозможным сегодня, среди современного окружения. Мы умираем для себя, приходя в Его присутствие. И это требует великую тишину духа. Нам нужно «святое святых». Что евреи в древности осмелились бы делать в Божьем храме из того, что мы сегодня делаем в миссиях? Для них это бы означало смерть. Мы полны глупости и фанатичного самоутверждения. Даже формальные католики в целом имеют больше почтения, чем мы.

В воскресенье, 26 августа, пастор Пенделтон и почти сорок его членов пришли на Восьмую и Мэйпл, чтобы поклоняться вместе с нами. Они уже приняли крещение и говорили на языках в своей церкви. Их деноминация выбросила их из их здания за это «непростительное преступление». Когда я услышал, что их церковь собирается испытать Пенделтона на ересь, я пригласил их прийти к нам, если их выбросят. Двумя днями позже они были изгнаны и приняли мое приглашение. Брат Пенделтон заявил после такого переживания, что больше никогда не построит еще одной доктринальной крыши над своей головой. Он решил идти дальше для Бога.

Толпы людей заключены в церковных системах, внутри сектантских границ, в то время как перед ними лежат Божьи великие свободные пастбища, ограниченные только окружающим их Словом Божьим. «И будет одно стадо и один Пастырь» (Иоанна 10:16). Традиционная теология, частичная истина и частичное откровение вскоре становятся законом. Сознание крайне связывается ими, как китайскими колодками, препятствующими дальнейшему прогрессу.

Воскресенье, 9 сентября, было чудесным днем. Несколько человек часами лежали, простершись, под силой Божьей. Алтарь был полон на протяжении всего дня, с едва ли каким-либо перерывом для служений. Несколько человек приняли крещение. В те дни мы очень мало проповедовали. Люди были поглощены Богом. Меня и брата Пенделтона во время служений обычно можно было найти распростершимися во всю длину на той низкой платформе, пребывающими на наших лицах в молитве. В те дни было почти невозможно оставаться с поднятыми лицами. Присутствие Господа было настолько реальным! И это положение продолжалось долгое время. Нам надо было делать очень мало для проведения собраний. Каждый искал только Бога. Мы чувствовали себя почти извиняющимися, когда нам приходилось привлечь внимание людей, чтобы сделать объявления. Это был постоянный триумф победы — Бог владел их вниманием. Временами аудитория пребывала в конвульсиях покаяния. Бог глубоко разбирался с грехом в те дни. Грех не мог оставаться в стане.