Б.О.М.Ж.

– Слышь, братишка, а… а мамка-то мальца где? Он же малой совсем!

Марик устало покачал головой. Рассказывать свою глупую историю этому случайному человеку не хотелось. И он просто сказал:

– Не знаю я, где мамка его. Я его вон в тех кустах нашел.

Бомж недоверчиво посмотрел на кусты акации, потом на Марка снизу вверх, ростом он был едва ли ему по плечо.

– Е-мое… – сочувственно протянул он. – И куда ты его теперь?

– А хрен его знает… – устало ответил Марик. – Я уже вообще ничего не знаю.

Малыш плакал все требовательней, и даже бездетный Марик уже понял, что означает этот плач. Ребенок хотел есть.

Бомж помолчал, запустил пятерню в всклокоченную шевелюру и долго, смачно чесал голову.

– Ну, пойдем, может, найдем, чем накормить мальца? – неуверенно не то предложил, не то спросил он.

– Куда? – не понял Марик.

– Ко мне, куда же еще…, – ответил тот и нагнулся подхватить пакеты.

Марику было одновременно страшно, неловко и стыдно, но малыш кричал уже во весь свой тоненький голосок, и это приносило ему страдания.

– Спасибо вам большое, – голос его немного дрогнул, но он вовремя замолчал и незаметно несколько раз глубоко вздохнул.

– Тут рядом, – кивнул головой бомж и двинулся в сторону железнодорожного полотна. Марик с кричащим младенцем побрел за ним.

Они перешли рельсы и по тропе углубились в лес. Марку стало холодно, и он, отбросив брезгливость, извиваясь, надел подаренную куртку. От нее пахло несвежим бельем и чем-то сладким, но она приятно согревала спину и плечи. Марик накинул курткой и малыша, который от ходьбы снова заснул.

Он огляделся по сторонам. Они явно заходили в лес, никаких домов видно не было. Может, за лесом есть поселок? Он пытался разглядеть впереди огни, но видел только густую темноту.

Бомж вдруг свернул вправо, в самую чащу.

– Вот сюда за мной иди, мальца прикрой, чтобы веткой не обидеть!

Он достал из кармана фонарик и осветил едва заметную тропинку. Марку хотелось спросить, куда этот незнакомец ведет его, но было неловко.

Они шли не более трех минут, впереди путь перегородило что-то светлое. Марк понял, что это трубы, вероятно, теплотрасса.

– Теперь тут маленько перелезть надо, мальца держи крепче, – обернулся к нему бомж и, зашуршав пакетами, сноровисто пролез под трубами. Марик нагнулся и, шаркая спиной, прижимая малыша, прополз следом. Бомж на той стороне заботливо протягивал ему руку.

Он бросил на землю пакеты.

– Ну, вот, пришли, стало быть…

Марк огляделся. Было темно, но он все равно видел, что никакого дома или даже сарая здесь не было. Его затрясло.

Бомж тем временем откинул несколько веток и посветил фонариком куда-то в землю. Послышалось бряцанье замка, заскрипела дверь.

– Ну, милости просим, так сказать… Да не боись, проходи…, – добавил он, поняв замешательство гостя. – Все лучше, чем на путях голому торчать…

И он первым нырнул внутрь. Это оказалась землянка, построенная, а точнее, вырытая в небольшом холме. Пологий спуск привел в комнату, где бомж уже налаживал свет. Скоро помещение осветилось сразу несколькими свечками.

Марик не верил своим глазам. Он никогда не думал, что в двадцать первом веке люди все еще живут в землянках. Потолок был низким, и Марку пришлось наклонить голову. Стены были обложены почерневшими досками, плохо подогнанными по размеру. Такими же досками был выложен и потолок. Пола в жилище не было вовсе, вышарканный бордовый когда-то ковер с узорами лежал прямо на земле. Все помещение было около трех квадратных метров, и на них умещался довольно просторный топчан, печка-буржуйка, стол с двумя скамейками и вешалка с ворохом одежды. По черным стенам повсюду висела кухонная утварь, под столом, а также под лавками стояли рядами мутные стеклянные банки.

Малыш на руках снова запищал, и бомж направился к выходу.

– Слышь, ты пока устраивайся, а я за молоком схожу.

Марк опешил. Где же в лесу ночью можно найти молоко?

Но бомж уже вышел. Марик устало посмотрел на раскричавшегося младенца. Он встал и снова начал укачивать ребенка, но тот не унимался.

– Ну, ну что ты, что ты, а? – неумело заговорил с ним Марик. – Я знаю, знаю, ты голодный. Потерпи еще немного, а?

– Пойдем! – у порога стоял бомж, вид у него был дикий. Всклокоченные волосы и борода делали из него лихого разбойника.

Марик, не спрашивая, покорно вышел за ним из землянки. На выходе больно ударился лбом о дверной косяк. Малыш продолжал плакать, он, казалось, и сам устал от крика, и его голосок становился все тоньше. Пару раз он закашлялся, и Марик приподнял его и немного тряхнул. Было страшно.

– Зойка согласная накормить мальца-то, – обернулся к нему мужик.

– Зойка?

– Зойка с крайней хаты. У нее свой малец грудной, так она и твоего согласная прикормить.

Они прошли метров тридцать вдоль теплотрассы, и бомж махнул рукой: сюда.

– Зойка, встречай! – громким шепотом прошамкал бомж и посторонился, пропустив Марика в едва освещенный дверной проем. Это тоже была землянка, вырытая, судя по всему, по тому же проекту. Приглядевшись в полутьме, Марик увидел сидящую на кровати женщину.