Б/У или любовь сумасшедших

— Те, в которых он методики разрабатывал… Наши консультанты ахнули. Это же такая прекрасная химия, говорят. А ему это было неинтересно, он какими-то загробными пространствами занялся и еще кое-чем, но это уж по твоей части. Знаешь, мы, может, нового Леонардо да Винчи затравили, как дворовые хулиганы бездомного пса. Слушай, а как они ушли от вас первый раз?

— Он узнал меня на заправке в Пскове.

— Как это — узнал?

— Да вот так. Татьяна описала, а он узнал.

— Он спал раньше с Татьяной?

— Нет.

— Брезговал?

— Наверное.

— А ты не брезговал?

— А я не брезговал. Я ее любил.

— Я так и думал. Когда узнал всю эту историю с твоей поездкой на хутор, подумал: не иначе как влопался наш чекист.

— Больно ты проницательный.

— А в те ли переулки во Танюшины,

У той бляди Танюшки у Алпатьевой,

Хорошо ли терема были раскрашены.

— Ого! Онежские былины знаешь. И за мной, значит, приглядывали.

— Зачем за тобой? За Танюшкой.

— Слушай, так это твои звонили в дверь, когда я в Озерках был?

— Мои. Чтобы ты сматывался поскорее. Омарчик со Зверем к ней ехали.

— Ничего себе… Слушай, ты барыг книжных хорошо знаешь?

— Аск!

— Мне один очень нужен. Блокнотом зовут. Он революцией промышляет, а мне…

— Блокнот книгу по корешку узнает.

— А мне… Меня царская охранка интересует.

— В самый раз, кому ж как не тебе. — Грустный уже был пьян. Они не спали неделю.

— Познакомишь? Я в Москве всех знал, а здесь… думаю.

— Правильно думаешь. Засветили. Ничего, дело поправимое. И вдруг запел гнусаво:

У нас Нева

У вас Москва

У нас Княжнин

У вас Ильин

У нас Хвостов

У вас Шатров

У нас плутам

У вас глупцам

Больным блядям

Дурным стихам

И счету нет.

— Ты знаешь, что седой красавчик написал в записке своей любимой женщине?

— Что?

— «Без науки жизнь есть подобие смерти».

— Что ты знаешь о ней?

— То же, что и ты. Дама с длинной биографией. То ли наивная дура, то ли дьявольски умная.

…Еще — в записной книжке у него: «Сделай самого себя, сбрось ярмо наследия, завещанного тебе пресмыкающимися и обезьянами — будь человеком и направляй свои реакции силою своего разума».

— Ты действительно думаешь, что с ним ушел гений?

— Вспомни квартиру на Новороссийской — такой лаборатории могут позавидовать в Массачусетсе.

— А какая разница между «Чертом», «Крокодилом» и «Сашей»?

— Такая же, как между семьюстами рублями и шестнадцатью тысячами за грамм.

— Ого!

— Кстати. Нам еще надо найти одну дамочку. Она поставляла лаборатории уникальные реактивы. Связана с медициной и, по-видимому, с твоим клиентом.

— С Почасовиком?

— Допускаю. Уж слишком там все плотно сплелось, Почасовик спал с Татьяной, дядя Татьяны сбывал наркотики, а потом наложил на себя руки. Кто-то помог им в первый раз забрать реактивы с хутора. Тот, кто тебя там видел.

— Дама с соседнего хутора, кто же еще.

— Браво! Таисия Файнберг, работает в роддоме, очень ушлая дамочка. Кстати, у нее обнаружили письма твоего Почасовика.

— Я еще в понедельник послал шифровку, но он исчез.

— Правильно. Его изуродовали, он уже не человек. Объект для экспериментов в одном московском НИИ. И вот здесь советую тебе обратить внимание на рассказ свидетеля. Он поведал, что Красавчик как-то сказал: «Мне плевать на ваши вонючие радости. Мне деньги нужны для новых исследований и экспериментов. Я составлю такие программы, что мир ахнет, я создам новое существо». Заметь, не нового человека, а новое существо. И еще слово «мир».

— Ты думаешь…

— Я полагаю, вернее, предполагаю.

— Когда я смогу повидать Никитенко?

— Через неделю, я думаю. Смешно, но у него точно такое ранение, как у Пушкина. Но, в отличие от Пушкина, его спасут. Можно совет?

— Нужно.

— Не трать времени на Никитенко. Здесь все ясно. Никитенко тоже химик по профессии, производил «литературный» поиск, а покойный осваивал синтез наркотика. И освоил. А вот чем он занимался в Москве — это уже твой вопрос. Нам и так хватит возни. Семьсот эпизодов преступной деятельности. Изъято денег и ценностей на миллион долларов, финских марок, готовой продукции, сырья на сумму в три миллиона по нынешним ценам черного рынка. Арестовано пятьдесят два участника. Трофеи: пулемет, карабин с оптическим прицелом, огнестрельное и холодное оружие. На Новороссийской в лаборатории — ракетница с патронами, газовый пистолет итальянского производства… наган он взял с собой. И воспользовался, ушел в мир иной.

— А вот куда девались те двое — мужчина и женщина, что работали в лаборатории? И кто они такие?

Конурка-то жутковатая. Это для зверей, пожалуй, конурка… Это ж надо в двухкомнатной квартире с темной кладовкой производство наладить…

Он, наклонившись над рюмкой, качал кудлатой головой.

«Все. Спекся. Надо закругляться», — подумал Герман, но Грустный вдруг резко поднял голову.

— В Москву, в Москву… — пропел он с мхатовским подвы-вом, — в Москву, Герман Васильевич, и не тяните резину.

Серенький денек мало разнился от серенькой ночи. У шофера было какое-то дельце на Выборгской, и они, как в заколдованном сне, проехали мимо кирпичного дома на Новороссийской, дома, таившего в своих кооперативных недрах адскую квартиру-лабораторию.