Baba Doca (СИ)

Керана ушла на работу, Ванчо и Марийка - в школу, баба Доца вынуждена была пойти с овцами. Дед Дечо остался с близнецами. Пока дети спали, он тихонько покинул спальню и вышел во двор. Походил по двору, разминая больную ногу, прошел в огород. Здесь, на старой абрикосе висела ослиная шкура.

На летнем солнце она так высохла, что стала похожа на лист фанеры. Дед попытался ее снять, но она как будто вросла в ветку. Каждый день дед приходил сюда, чтобы помянуть бедного Марко, пожаловаться на нелёгкую жинь. Сегодня он много рассказывать не стал, сказал только, что больная нога еще не выздоровела, а здоровая уже начала болеть, и теперь не известно, какая нога быстрей выздоровеет - больная или здоровая.

Только завершил дед беседу с кожей, откуда-то со двора послышался звонкий детский голос:

- Деда! Пешо не дает мне месить тесто.

От ужаса дед чуть с ног не свалился. Он только теперь вспомнил, как Керана, перед тем как уйти на работу, попросила его размесить тесто, из которого после обеда собиралась испечь блины и булку хлеба. Подпрыгивая на здоровую ногу, дед помчался к хате. Открыл дверь кухни и ахнул. Пешо, одетый в чем мать родила, сидит в кадушне с тестом, месит руками и ногами тесто и не дает братику подойти близко, швыряет в него ошметки теста. Тестом были вымазаны детская кровать, печка и портрет Василия, который равнодушно смотрел со стены, что делается в Пешпопадиевой хате.

-35-

Никогда не думала, что работа не только утомляет человека, но и просвещает. Не год и не два живу на белом свете - и молодой была и старой - но только теперь поняла, что женщина лучше всего думает, когда лежит на спине. Как я сейчас: а что делать? Настал обед, пригнала овец на речку, они напились и полягали... А мне что делать? Легла и я. Навзнич легла, лицом к небу. Лежу на травке, дышу свежим воздухом, пропитанным запахом трав и гляну, как небольшое облачко, похожее на белого ягненка, движется по небу.

Лежу я, лежат и овцы, изнывая о жары. Изнывают потому, что не приходит им в голову лечь в тени огромной шелковицы, растущей в двадцать шагах от берега.

Так и мы люди: видим, где хорошо живется, а как дойти до него, сообразить не можем.

Лежу, люди добрые, и думаю, что я, хоть и человек, но намного глупей овцы. Овца окотилась, остригли ее, выдоили - и свободна. А я горемычная, целый живот пытаюсь сделать что-нибудь хорошее для людей, и ничего из этого не получается. Может, когда-то и оценят мой труд, но не сейчас, а когда подохну. С покон веков заведено так, что человека хвалят, когда его не станет. Вероятно потому, что люди грешат. Много грехов и я на своем веку натворила. Но самый большой грех в том, что одного ребенка из дому выгнала. Страдает бедняга где-то на чужой чужбине. Василий, сынко Василий, вся слезами истекла с тех пор как уехал. За что, Боже, такие тяжелые испытания назначил моему сыну? Один он ли любит выпить? Один он ли блудит? Федора Никифорова четвертого мужа променяла, ни одного ребенка не родила и - ничего. Никакой божей кары на нее нет. Говорят, и она любит ложиться навзнич как и я. Ой, Боже мой, что за мужчина приближается к реке? Надо встать: пади знай, поймет ли, почему лежу на спине?

-36-

Прошло лето, а от Василия никаких вестей. Село гремит от сплетен. Одни говорят, что помещался, куда-то заехал и не знает, как вернуться, другие предполагают, что заболел и лежит в какой-то больнице, третье утверждают, что с какой-то неженатой молодухой за границу уехал.

Нелегко было бабе Доце слушать людские пересуды, еще тяжелей приходилось Керане. В непростое кризисное время одинокой женщине, трудно было содержать четырех детей. Трудно было всей семье, всем домочадцам.

Но никто сдаваться не собирался. Вскоре у деда наладилась нога, он овладел техникой вождения велосипеда и самостоятельно пас овец. На плечах бабы Доцы по-прежнему лежало руководство семейством: собирать от хозяев плату за овец, от надоенного молока делала брынзу и продавала на базаре.

В один прекрасный день дошли слухи, что в соседнем районе проводится большая межрайонная ярмарка. Баба Доца смекнула, что на такой ярмарке можно с успехом продать брынзу. Села на рейсовый автобус и поехала на ярмарку, в село Новая Ивановка. Брынзу продала и пошла бродить по ярмарке, ради любопытства осматривать продаваемые товары. Бродила сколько бродила и вдруг увидела Василия. Увидела не спереди, а как-то сбоку, и для большего убеждения крикнула:

- Гей, Василий! Ты ли это, сынок?

Но мужчина не остановился и даже не оглянулся.

Баба Доца продолжила преследование, но людская толпа мешала ей догнать мужчину. Так он и исчез с поля зрения.

Баба Доца всех спрашивала и допрашивала, не видели ли они мужчину, похожего на ее сына по имени Василий и по фамилии Пешпопадиев. Одна добрая женщина сказала, что у них в Ново-Ивановке, у какой-то зажиточной бизнесменки работает неместный мужчина с подобной фамилией.

Более радостных новостей бабе Доце и не требовалось.

-37-

По возвращению с ярмарки баба велела Керане принести почтовый конверт, листок бумаги и ручку.

- Напишем письмо Василию...