Баба-Яга, Костяная Нога.

Тут начался жаркий бой:

Спиридон одной рукой

Все удары отражает,

А другою защищает

От ударов он себя.

Змей, свирепственно хрипя,

То и знай его колотит.

Долго битва происходит,

Оба ранены давно,

Кровь смешалася в одно,

Но конец еще не близок,

Спиридон пред Змеем низок:

Змей ударит и назад

Отлетает, супостат!

Наконец случайно Змею

Спиридон вцепился в шею,

Крепко держится, а Змей

Всё сильнее и сильней

Отбивается — но тщетно!

Спиридону лавр победный

Улыбаться начинал;

Змей последний дух собрал,

Приподнялся и в минуту

Полетел, к большому чуду!

Спиридон на нем сидит,

По башке его тузит,

Не дает ему покоя,

Он летит всё, громко воя,

Наконец он долетел

И к Яге на крышу сел;

Ну вопить тут гласом зычным,

От всегдашнего отличным,

Так вот горло и дерет,

Спиридон его всё бьет...

А Яга на голос Змея

Собралася поскорее,

Помогать ему летит.

«Плохо дело! — говорит

Спиридон себе, — ведь с ними

Мне не справиться с двоими,

Ведь, пожалуй, цап-царап!

Я и так уже ослаб,

Надо этого спровадить,

Да потом и с ведьмой ладить!»

Тут принялся Змея он

Колотить со всех сторон:

То мечом его поколет,

То зубами рвать изволит,

А меж тем он всё глядит,

Скоро ль рот Змей растворит.

Дождался — и меч с размаху,

Без печали и без страху,

В горло Змею засадил,

Там его поворотил.

Змей грызет железо зубом,

Но, в своем свирепстве глупом,

Не находит ничего

Для спасенья своего.

Что за дело Спиридону

До его смешного стону —

Он не меньше озлился,

Резать Змея принялся —

Перерезал ему глотку,

Допил бывшу в фляжке водку

И слезать он с крыши стал,

Тут Ягу он увидал,

Со всех сил к нему летящу,

Под собой земли не зрящу,

«Ну (подумал он), еще

Будет дело горячо,

Будет много мне работы,

Благо много и охоты!»

Навострив свои рога,

Мчится старая Яга:

Поравнялась прежде с крышей,

Поднялася после выше

И пришла в великий страх:

Мертвый Змей в ее глазах.

«Ах ты, Змей мой Змеуланыч,

Дорогой Иван Иваныч!

Кто тебя так исказил,

Буйны головы разбил?

Друг души моей безмерный,

Мой слуга нелицемерный,

Мой кормилец, брат ты мой,

Кто глумился над тобой?» —

Так колдунья сожалела

И на крышу сесть хотела;

Спиридон ее схватил,

В бок свирепо поразил.

Оглянулася Ягица,

Принялась кричать и злиться,

Длинну палицу взяла,

Бить героя начала:

Раз ударила — герою

Стало вовсе не до бою,

Не упал чуть со всех ног;

Но себя он перемог,

С новой силой стал сражаться

И, что долго прохлаждаться,

Просто-запросто сказать —

Стал Ягу он побеждать.

Тут Яга свирепо взвыла,

Пощадить ее просила.

«Нет, пощады я не дам,

Отошлю тебя к чертям!»

Пуще тут Яга озлилась,

Завертелась, закружилась

И вскричала во гневу:

«Пусть я больше не живу,

Пусть ты жизнь мою погубишь,

Тем царевны не искупишь!» —

Головой тут потрясла

И со злости умерла.

Спиридон тут спохватился:

На себя он сам сердился,

Что не выведал о том

Перед ведьминым концом,

Где она царевну скрыла.

Вспомнил он, что говорило

Деревцо в долине той,

Где вступил он с Змеем в бой;

У Яги тот жезл сыскавши

И его с собою взявши,

Он отправился потом

Обыскать колдуньин дом.

Глава осьмая. О ТОМ, ЧТО ДЕЛАЛИ СПИРИДОН С БУЛАТОМ И НА КОМ ЕХАЛИ ИХ НЕВЕСТЫ

В мрачну думу погружен,

Молча ходит Спиридон,

На себя нещадно гневный.

Ищет в доме он царевны,

Все покои обыскал,

Наконец вошел в подвал.

Ничего и тут — всё пусто,

Пахнет только лишь капустой.

Дальше молча он идет

И фонарь в руке несет.

Две статуйки небольшие,

Обе стройные такие,

Он увидел, посмотрел,

Приподнять было хотел,

Но напрасно горячился:

Их не поднял, как не бился.

«Где ж царевна? где она?

Неужели сожрана

Ненавистною Ягою?» —

Молвил он, стуча ногою.

Грустно, бедному, ему,

Не приложит он уму,

Поступить как в этом деле.

Клонит сон его к постеле,

Долго, долго он не спал,

Чересчур в бою устал.

Перемочь сна сил не стало,

Он прилег под одеяло;

Спит и видит: некий дух

Прилетает к нему вдруг

И гласит ему чуть внятно:

«Храбрость мне твоя приятна,

Ты отлично поступил,

Что Ягу вконец убил.

Не крушися, всё устрою,

Скоро всех вас успокою.

Как царевны не найти?

Снова ты в подвал поди,

Две статуйки там заметишь

(Ты огонь затем засветишь:

Без огня нельзя никак,

Там всегда ужасный мрак).

Прикоснися к ним той палкой,

Что ты взял у ведьмы жалкой,

И увидишь пред собой

Брата родного с сестрой».

Тут исчезло вдруг виденье,

Он проснулся в изумленьи,

Пораздумал, погадал

И отправился в подвал.

Только палицей коснулся,

От восторга улыбнулся:

Миловзора и Булат

Пред очьми его стоят...

Брат с сестрою обнялися

И слезами залилися.

Даже самый Спиридон

Был растроган и смущен.

Объяснил он всё им вкратце,

Обнялись они, как братцы,

И сбираться стали в путь,

Не подумав отдохнуть.

Лишь Булат один невесел,

Мрачну голову повесил.

«Где Любанушка моя?

Одинок неужли я?» —

Говорил он с сожаленьем.

Спиридон тут с восхищеньем

Речь Булата перебил,

Всё как должно объяснил;

Тут в долину побежали,

Деревцо скорей сыскали,

Прикоснулися жезлом,

Да и дело всё с концом!

«Я роптать теперь не стану,

Возвратил мне рок Любану!» —

Закричал, сердечно рад,

Торжествующий Булат;

Стал с Любаной обниматься

И с восторгом целоваться.

А меж тем наш Спиридон

Миловзорой был пленен,

И она его улыбкой

Подарила не ошибкой.

Брат на помощь подоспел,

Кончить всё как раз умел.

Решено было — на счастье

У отца просить согласья,