Баба Люба, давай!

Новый король довольно жесткими методами навел порядок в своей стране, и, наконец, поехал по соседям налаживать испорченные дедом отношения. За эти годы Жистралия заметно окрепла. Торговый и военный договор с Великим Лесом влили в экономику и обороноспособность страны новые силы. Жистралийский и эльфийский ковен ведьм всецело поддерживал правителей, новые законы постепенно меняли отношение к женщинам. Жистралия больше уже не была легкой добычей, именно поэтому саросцы решили договариваться, а не приказывать с позиции силы.

На балу в честь прибытия королевской четы из Сароса Люба пробыла ровно столько, сколько требовалось этикетом, и сбежала в южное крыло дворца к детям. Ивели и Реордан каким-то невообразимым образом почувствовали, что мама вернулась, и прибежали требовать сказку.

Люба всегда старалась проводить больше времени с детьми, вот и сейчас она переоделась и зашла к ним в комнату. У сына и дочери были разные спальни, но Ивели и Реордан все равно приходили спать друг к другу. Слуги переносили их обратно, но изо дня в день повторялось одно и то же. В конце концов, детям разрешили спать в одной комнате. Пока.

— Сегодня я расскажу вам сказку «Волшебник Изумрудного города» — начала Люба. — В далекой-далекой стране жила девочка Элли…

Со способностями ведьм уложить детей спать — проще простого. К концу первого фрагмента сказки в комнату вошел Даинор. Он неслышно стоял в темноте комнаты, слушая голос любимой женщины.

— … а что случилось дальше, вы узнаете завтра. Если, конечно, будете себя хорошо вести.

— Мы будем, мам, — пообещал Реордан.

— Спите…

Некоторое время Люба понаблюдала, как закрываются маленькие глазки, а потом обернулась к мужу.

— Как же мне иногда хочется, послать всю эту политику, все эти интриги псу под хвост, взять в охапку тебя и детей и сбежать в глушь, — сказал он.

— Что замучили тебя? — улыбнулась Люба.

— Не то слово. Пойдем, будешь меня лечить, — интимно прошептал он.

— Неужели королевский целитель манкирует своими обязанностями? — притворно ужаснулась Вильена.

— Он не может справиться с этой ужасной болезнью, только ты излечишь мою печаль, — пафосно говорил Даин, подталкивая Любу к супружескому ложу.

— Даже не знаю, справлюсь ли я…

— Все сил нет, умираю, — вскрикнул Даин и упал на кровать.

Длинные волосы разметались по подушке, несколько расстегнутых пуговиц обнажали верхнюю часть груди (когда успел расстегнуть?), ресницы трепетали… Широкие плечи, сильные руки, длинные пальцы — очень красивый мужчина.

Даинор, не дождавшись никаких действий от жены, приоткрыл один глаз. Выглядел он при этом крайне забавно.

— Пациент скорее жив, чем мертв, — диагностировала Люба и стала медленно раздеваться: вытащила шпильки, распустила волосы, которые опустились тяжелой волной, слегка закрыв ягодицы. На пол упало платье и нижняя юбка.

— Продолжайте целитель, — сглотнул Даинор, — мне уже гораздо легче.

— Неужели? А мне кажется, у вас проблемы с дыханием… — сказала Люба, влезая на кровать.

— Да, мне душно, необходимо снять рубашку…

— И штаны…

— И штаны тоже…

Сколько времени прошло, а Люба видела в глазах Даинора то же восхищение, что и раньше. Она так же плавилась и теряла разум от его ласк. Будто бы не было этих лет совместной жизни, и они только вчера выехали из тюрьмы в той карете…

— Почему ты никогда не говоришь мне этого, когда мы вот так лежим? — вдруг спросил Даинор, — почему только, когда мы занимаемся любовью, ты шепчешь, что любишь, а в другое время не говоришь мне этого?

— Не знаю, — тихонько ответила Люба, — наверное, боюсь сглазить.

— Как ты можешь сглазить, ведь твое имя Любовь? — удивился мужчина, — Любушка моя. Любимая.

Она всегда вздрагивала, когда он говорил её имя таким тоном. Может, в его голосе были какие-то особые вибрации, что позволяли её телу звучать в унисон.

— Даин — люблю тебя…

Конец