Баба Маша

Ивановна только молча отвернулась от них. Рассматривала ближайшие переулки в поисках соседей или знакомых. Потом резко повернулась к мужикам.

— Идите-идите, алкашня подзаборная! сейчас придёт кто-нибудь, помогут.

Мужики презрительно оглядели Ивановну и молча отошли обратно к двери магазина. Ивановна беспомощно оглядывалась.

Ветер разметал горячую городскую пыль. В дверях магазина почти всё время шевелился поток людей.

— Ребята, — обратилась она к троим подросткам, выходящим из дверей, помогите, пожалуйста, бабушку довести до дома?

Мальчишки смерили взглядом бабу Машу, которая сидела с поникшей головой. Один что-то шепнул двум другим и они, хохотнув, прошли мимо старушечьей беды.

Ивановна потёрла лоб, дошла до дверей магазина, потом вернулась обратно. Мужики уже куда-то снова исчезли.

Баба Маша сдёрнула платок с головы и её седые волосы растрепались ветром. Она в очередной раз делала попытку подняться на ноги. Обхватив крошащийся угол бетонного бордюра морщинистыми пальцами, она чуть не свалилась головой вперёд. Но чудом удержалась. Из кармана юбки на асфальт вывалился носовой платок. Мелочь, видимо лежавшая ранее в платке, рассыпалась с негромким звоном по асфальту.

— Сиди уже, Мария! — сказала Ивановна несколько всердцах. Она принялась подирать копейки с асфальта и складывать их обратно в пыльный платок.

Какой-то пёс в наморднике рявкнул неожиданно на бабу Машу и его хозяин тут же натянул поводок. Ивановна вздрогнула, а баба Маша подняла руки к лицу. Секундой позже, она грозила кулаком вслед прохожему с собакой.

Копейки уже были собраны, а платок завязан.

— Ух, вот! — сказала она, еле ворочая языком. — Володька-то вас на место поставит. — она помедлила. — сын он мой. Муж то совсем старый стал, я старая. А он высокий, крепкий, ладный.

Ивановна замерла, а потом выпрямилась, внимательно глядя на бабу Машу.

— Что болтаешь, Мария, — сказала она, — нет у тебя уже давно мужа, и сына нет.

В глазах бабы Маши засверкала боль.

— Есть! Сын, Володя! — сказала она сдавленным голосом от подступивших слёз.

Ивановна ничего не ответила, только снова смотрела по сторонам. Она уже сожалела, о том, что так сказала Марии, потому что баба Маша что-то беспрерывно бормотала и по щекам катились крупные слёзы. Она прекрасно знала, что муж Марии умер ещё когда Володька был мальчишкой, а самого Володю, навсегда вернувшегося из чечни, хоронили всем двором почти пять лет назад.

— Есть, они есть, и муж есть и сын есть, и я есть. Я без них бы не была, я без них уже никуда не сгожусь.

— Старая стала. — говорила баба Маша, хотя никто, даже Ивановна не слышали её слов. — Есть. Они есть. — повторяла она.