Бабье лето

Да, дело было в чем-то большем, чем горный воздух. Ощущением покоя, удовлетворения и абсолютной правильности всего происходящего она была обязана Болтону. Вокруг них перекликались птицы, и ветер пел нежную утреннюю песню. Но внутри них звучала другая мелодия. Вирджиниия знала имя музыканта и название песни – это ее сердце пело о любви.

– Не хочешь заняться ловлей завтрака? – предложил он.

– Ловлей завтрака? – удивилась она.

– Ловлей рыбы, Вирджиния, – объяснил он.

Она захлопала в ладоши.

– Я не удила рыбу с… Впрочем, слишком долго вспоминать, – проговорила она.

Ручей был кристально чистым, и они все утро, смеясь, закидывали удочки.

– Ты уверен, что рыбы в курсе своей миссии? – поинтересовалась она.

– Может, они что-то не так поняли? – пошутил он. – Может, они решили, что я имел в виду обед?

– Или ужин, – добавила она.

– Куда подевалась твоя вера в мои способности? – изображая обиду, произнес Болтон.

– Только не на конце моей удочки, уверяю тебя, – рассмеялась Вирджиния.

Она показала ему запутавшуюся леску – лишь самая ответственная рыба могла на такую попасться.

Болтон распутал леску, показал, как забрасывать удочку, и с первой же попытки у Вирджинии клюнуло. С помощью Болтона она смотала леску на катушку.

– Какая красивая, – изумилась она, рассматривая рыбу.

– Наш завтрак, – обрадовался он. – Мы очистим ее и зажарим на костре. – Он вытащил из-за пояса внушительных размеров нож.

– Ты собираешься поступить так с моей рыбой? – поразилась она.

– Разве ты не любишь рыбу? – спросил Болтон.

– Люблю, но я никогда ее не убивала. – Она потрогала сверкающую чешую. – Бедная Эрнестина.

– Эрнестина? – удивился Болтон.

– Да. Ее зовут Эрнестина, и, возможно, невдалеке отсюда живет ее семья, – сообщила Вирджиния серьезным тоном.

Болтон снял с крючка рыбу, погрузил ее в воду и отпустил.

– Прощай, Эрнестина, – проговорил он. – Плыви к своей семье.

Махнув хвостом, Эрнестина исчезла. Если бы у Вирджинии и были сомнения относительно ее любви к Болтону, сейчас от них не осталось и следа.

Распрямившись и увидев в ее глазах слезы, он нежно утер их.

– Не плачь. С ней все будет в порядке, – сказал он.

– Я плачу не из-за нее, а потому что это был самый добрый и сентиментальный поступок из всех, что мне довелось наблюдать в жизни. Ты действительно самый замечательный мужчина, которого я когда-либо знала, Болтон Грей Вульф.

И хотя она не произнесла заветных трех слов, все же это было почти то же самое. Болтона переполнила радость – он чувствовал себя победителем.

– Ты так сказала, чтобы я поделился с тобой своей шоколадкой. – Он достал из кармана плитку и разломил ее пополам.

– Ты всегда ее носишь с собой? – поинтересовалась она.

– Да. Я всегда ко всему готов. – Он достал из рюкзака одеяло и расстелил его рядом с ручьем. – Сейчас грянет оркестр, а у нас лучшие места в театре.

Наслаждаясь музыкой птиц и незамысловатой мелодией ручья, они поделились завтраком, а затем занялись собой. Позже Вирджиния лежала, положив голову ему на грудь, и глядела на качающиеся над ними ветки.

– Мне это могло бы понравиться, – вслух рассуждала она.

– Здесь все твое, Вирджиния. Только скажи «да», – проговорил он.

Она перевернулась на живот, приподнялась на локтях, чтобы заглянуть в его глаза.

– Пожалуйста, будь терпелив со мной, Болтон. Я уже забыла, как слушают свое сердце, – пояснила она.

– Я готов ждать, сколько нужно. Горы никуда не исчезнут, а тем более я, – сказал он.

Они лежали у ручья, пока голод не поторопил их вернуться к месту стоянки, и в свете вечерней зари, такой чудесной, что Вирджиния сразу же вспомнила о мультфильмах Уолта Диснея, они поужинали вареными бобами, а потом занялись любовью на разноцветном одеяле Болтона.

Засыпая, Вирджиния уже знала, что глупо упорствовать и отрицать истинную любовь. Завтра она скажет «да».

Стук конских копыт на каменной россыпи разбудил Болтона. Он вылез из-под одеяла, стараясь не потревожить Вирджинию, и быстро надел свои штаны из оленьей кожи. Через входное отверстие вигвама он увидел и узнал лошадь сестры, спускавшуюся с горы по крутой тропинке. Его охватил неожиданный, леденящий душу страх. Келли никогда бы не нарушила его покоя без веских причин.

Болтон вышел навстречу сестре и придерживал лошадь за поводья, пока Келли не соскочила с седла.

– Что случилось, Келли? – с беспокойством спросил он.

– Не знаю. – Она провела ладонью по растрепавшимся на ветру волосам. – С мамой и папой все в порядке. Дело не в нашей семье.

– Дочь Вирджинии? – Он схватил сестру за руку. – Только не она!

– Нет, с ней все в порядке, но это она позвонила рано утром. – Келли пошарила в кармане и извлекла оттуда какую-то бумажку. – Но она продиктовала мне этот номер. И сказала, что Вирджиния должна срочно по нему позвонить.

– Она объяснила, в чем дело? – беспокойство росло, и Болтон с трудом владел собой.

– Нет. Она ничего не сказала. Мне даже показалось, что она сама ничего не знает, – ответила Келли.

– Какой у нее был голос? Расстроенный? Напуганный? – допытывался Болтон.