Бабье лето

Нет, здесь что-то не так. Она покинула горы. Она никогда не увидит его снова. Слезы обожгли ей лицо.

– Не плачь, Вирджиния. Я здесь, – произнес тот же голос.

Доктор Мейсон нежно вытер ей щеки. В благодарность за его доброту ей придется пригласить его вместе с женой к себе на обед.

– Мама… Ты меня слышишь? – Кэндас нуждается в ней, но сейчас ей едва хватает сил на себя. – Как ты себя чувствуешь, мама? Тебе больно?

Почему ее дочь задает такие вопросы? Почему ей должно быть больно? Она медленно перенеслась назад на вершину горы, к ручью, где звук журчащей по камням воды сливался с шелестом ветра в кронах деревьев, убаюкивая ее и даря ей такое ощущение покоя, какого она давно не испытывала. Издалека до нее доносились приглушенные голоса – утешающие заверения Джейн и взволнованные вопросы Кэндас.

Вирджиния продолжала черпать силы из крупной, теплой руки – этого источника спокойствия и силы.

– Вирджиния, открой глаза и посмотри на меня. – Отрывистый мужской голос. Доктор Мейсон. Почему он так резок? Она предпочитала, чтобы он был с ней по-прежнему нежен и не проявлял назойливости, мешая ей отдыхать.

– Ну же, Вирджиния. Пора просыпаться. Ты должна проснуться, – требовал голос.

Веки были слишком тяжелыми и неподатливыми, к тому же пришлось бороться с желанием спать. Она медленно и с большим трудом раскрыла глаза.

Прямо напротив она увидела лицо – такое знакомое и дорогое – и решила было, что это ее воображение сыграло с ней шутку. Затем она увидела, как он улыбнулся… и ее сердце разлетелось на тысячу кусочков.

– Здравствуй, Вирджиния, – опять послышался знакомый голос.

– Болтон… – прошептала она.

Все вдруг заговорили разом – Кэндас, Джейн, доктор Мейсон, – но единственный, кого она видела, был Болтон Грей Вульф, единственный, кого она слышала, был ее любимый воин из племени апачей.

Склонившись над ней, он нежно поцеловал ее в губы.

– Не говори ничего, и даже ничего не думай, Вирджиния. Просто знай, что я здесь, и что я люблю тебя, – с улыбкой сказал он.

Болтон ей не привиделся. Он держал ее за руку, говорил ей ласковые слова, облегчал ее боль своими поцелуями.

Внезапно она ощутила плотную повязку, сковывающую ей грудь, боль и непреодолимое чувство потери. Она собиралась что-то возразить, но он успокоил ее своим поцелуем.

– Позже, Вирджиния, – шепнул он. – У нас еще будет время поговорить.

Затем он вышел из палаты, великолепный мужчина, излучающий силу и жизненную энергию, мужчина, ставший теперь недосягаемым для нее. Но впереди ее ждет слишком много дней одиночества, чтобы думать об этом сейчас, когда всю свою силу и волю она должна отдать борьбе с ненавистным врагом, пожирающим ее тело.

– Вы прекрасно перенесли операцию, Вирджиния, – объявил доктор Мейсон.

Она снова ощутила повязку на груди. Наложенная очень плотно, она была почти плоской, так что Вирджиния стала опасаться, что под ней ничего нет. Ее охватила паника.

– Они не отрезали мне грудь? – Она схватила его за руку. – Доктор Мейсон, неужели они отрезали мне грудь?

– Расслабьтесь, Вирджиния. Доктор Дэвидсон удалил только опухоль, – сообщил доктор Мейсон.

– Был ли это… – Рак. Она не могла вымолвить это слово.

– Результаты исследований будут готовы дня через три. Как только я их получу, то сразу же поставлю вас в известность. А вы тем временем отправляйтесь домой, там вам будет намного удобнее.

– Когда можно выписываться? – спросила Джейн.

– Если не возникнет ничего непредвиденного, то через четыре часа, – сказал доктор.

– Вы уверены, что это безопасно? – задала вопрос Кэндас.

– Абсолютно. Если дома возникнет какой-нибудь вопрос или случится что-то непредвиденное, позвоните мне. – Он похлопал Вирджинию по руке. – Вы держались отлично, Вирджиния. Перед выпиской к вам зайдет медсестра и все объяснит.

Доктор Мейсон покинул трех женщин, безмолвно глядящих друг на друга и все еще обуреваемых страхом. Вирджиния потянулась за водой, и Джейн подошла, чтобы наполнить стакан. Кэндас стала переставлять хрустальных зверюшек с подоконника на подставку для телевизора, а потом обратно. Она пыталась чем-то занять себя.

– Не могу вынести эту неопределенность, – взорвалась Кэндас. – Я думала, он сообщит мнение патолога. Почему никто из нас не догадался его спросить?

Если бы взглядом можно было убить, то Джейн испепелила бы Кэндас на месте.

– Я только высказала вслух наши мысли. Почему мы не спросили? – Кэндас была смертельно напугана.

Вирджиния притронулась к повязке на груди.

– Потому что я не хочу этого знать, – сказала она.

Ей хотелось забыться, покуда все не закончится.

– Я хочу, чтобы все поскорее закончилось, – прошептала она.

– Все закончится, – попыталась успокоить ее Джейн. – Уже недолго.

Вирджиния верила Джейн, поскольку ничего другого ей не оставалось, поскольку неверие в скорую и счастливую развязку свело бы ее с ума. Она обессиленно откинулась на подушки.

– Болтон уехал? – спросила она.

Дверь распахнулась, и он вошел в палату, привнося с собой надежду, прекрасные воспоминания… и невыносимую боль.

– Нет, – ответил он. – Я не покину тебя, Вирджиния. Ни сейчас, ни в будущем.

18