Бабье лето

Седовласый мужчина повернулся в сторону Васильева, окинул его пристальным взглядом. Затем слегка почесал левое ухо и, словно прося поддержки у своего собеседника, произнес:

─ Иван Петрович, бывший вояка, подобное уже проходил. Немцы почему-то страшно боялись офицеров Советской Армии, не в почете у них и ученый мир…

Истомин тяжело вздохнул и с нескрываемым злорадством продолжил:

─ Особенно они ненавидели обществоведов, тем бедным вообще некуда было трудоустроиться. Немецким правителям подавай дурачков, бесплатную рабочую силу…

Несколько необычное сравнение Истомина оживило Васильева. Он все это время сидел неподвижно, лишь иногда в знак согласия кивал рассказчику головой. Кое-что вообще пропускал мимо ушей. При этом он то и дело бросал взгляд в сторону блондинки, внучки Владимира Астахова. Пожилой мужчина хотел, чтобы она, как можно скорее, поняла и почувствовала все прелести западного образа жизни.

Васильев слегка открыл рот и сквозь зубы процедил:

─ Ты, мой дружище, прав… Через проверочный колпак проходили все офицеры, кто в силу жизненных обстоятельств оказался в Германии. Колхозникам или дворникам сюда куда легче было попасть…

Истомин утвердительно покачал головой и вновь продолжил свой монолог:

─ Поймите меня правильно, дамы и господа… Я никогда не служил в Советской Армии, не нюхал пороху, не кушал солдатскую кашу из общего котла… У нас в университете была военная кафедра, ну а потом я своим умом и потом дослужился до капитана…

Итог довольно длительного монолога для молодой блондинки был несколько неожиданным, даже анекдотичным. Истомин слегка сжал кулаки, затем приподнял их над своей головой и с некоторым пафосом подытожил свою исповедь:

─ Я этим бумагокопателям по-немецки и по-русски сказал следующее: «Я приехал в Германию жить и работать… Бандитом я никогда не был и не буду…».

Затем он подошел к столу, взял с него небольшую стопочку водки и тут же опрокинул ее содержимое в рот. Его примеру последовал и Васильев.

Девушка в отличие от мужчин сидела неподвижно. Она все еще находилась под впечатлением от монолога. Откровенно говоря, информация ее шокировала. Она никогда не думала, что немцы из бывшего Советского Союза проходили через какое-то сито политической лояльности или благонадежности. Ее размышления вскоре прервал Истомин.

Он внимательно посмотрел на молодую особу, которая почему-то сидела с несколько смурным выражением лица, затем слегка прикоснувшись рукой к ее плечу, на полном серьезе сказал:

─ Олеся, пожалуйста, не думай, что Германия мировая медовуха, где изобилие хлещет, как из ведра. Или все цветет и пахнет демократией… Это далеко не так…

Увидев несколько непонимающее выражение лица блондинки, вновь продолжил:

─ Ты, уже извини меня, пожалуйста, за нудность, но я кое-кто из своего монолога упустил…

Астахова слегка привстала, затем быстро заморгала своими большими голубыми глазами. Непонятно почему они в один миг стали слегка влажными. Потом она еле слышно выдавила из себя:

─ Нет, Александр Александрович, все то, что я услышала сегодня, для меня было совсем неведомое…

Истомин улыбнулся, несколько раз покачал головой и с сарказмом произнес:

─ Для меня двадцать лет назад немецкая земля, на которой родились мои предки, также была неведомой и даже очень загадочной…

На некоторое время седовласый мужчина замолчал. Олеся не сомневалась в том, что он думал. И не только думал. Скорее всего, волновался или переживал. Свидетельством этому было его лицо. Особенно его карие глаза. Они почему-то сейчас были колючими.

Истомин сильно сжал зубы и потом с надрывом в голосе выдавил из себя:

─ Особенно шокировала меня проверка моих документов на исторической родине моих предков. Два моих диплома и мою трудовую книжку вернули мне лишь через пару дней. Скорее всего, проверяли специальными машинами или собаками… Не поддельными ли они были? Мало того. Все семьи разделили по параграфам. Многие спят, как и умирают по параграфам…

Очередной монолог Истомина прервал Васильев. Он все больше и больше убеждался, что серьезный разговор с каждой минутой гасил жизненный тонус Олеси, его гостьи. Он поднял руку кверху, и словно судья на футбольном поле, слегка свистнул, затем с улыбкой произнес:

─ Товарищ капитан, я майор Советской Армии приказываю прекратить дебаты… Посмотрев на свои «командирские», они показывали почти десять часов вечера, он еле слышно пробубнил себе под нос:

─ Да и Олесе пора спать…

Прощание друзей было очень скоротечным. Сначала они обменялись крепкими рукопожатиями, затем слегка похлопали друг друга по плечам. Простились до следующей субботы, до очередного футбольного обозрения. Прежде чем закрыть за собою дверь, Истомин сделал небольшое напутствие молодой блондинке:

─ Олеся, принимай только конкретные решения. Не ломай дров, не торопись… Сначала все взвесь… В Германии очень много подводных камней, для неопытных и новеньких они пока невидны…

Астахова в ответ ничего не сказала. Она лишь широко улыбнулась и кивнула головой.