Бабье лето

4. Приют

Через несколько мгновений хозяин сказал:

— Поскольку вы согласились остаться у меня на ночь, мы можем пройти и подальше, чем это дерево, чтобы вы познакомились с нашей местностью. Если разразится гроза, то мы оба достаточно хорошо знаем ее признаки, чтобы вовремя повернуть и благополучно дойти до дома.

— Так и поступим, — сказал я, и мы поднялись со скамейки.

В нескольких шагах за вишней сад был отгорожен от своего окружения крепким забором. Когда мы подошли к забору, мой провожатый вынул из кармана ключ и открыл калитку, а когда мы вышли, снова запер ее за нами.

За садом начинались поля, засеянные самыми разными злаками. Хлеба, которые вообще-то колышутся при малейшем дуновении, стояли спокойно и ровно, ости колосьев, по которым скользили наши взгляды, как бы светились неподвижным золотисто-зеленым светом.

Через хлеба шла тропка, довольно широкая и сильно вытоптанная. Она шла вдоль холма, не поднимаясь и не опускаясь, а все время оставаясь на самом его верху. По этой тропе мы и двинулись.

С обеих сторон в хлебах багровели маки, их легкие лепестки тоже не шевелились.

Повсюду стрекотали кузнечики; но этот стрекот был как бы другой тишиной и усугублял повсеместное ожидание. По тучам, закрывавшим все небо, иногда пробегал грохот грома, и синие молнии прорезали их темноту.

Мой провожатый спокойно шел рядом со мной, поглаживая время от времени ладонью зеленые колоски. Сняв со своих седых волос сетку, он сунул ее в карман, и его непокрытую голову овевал мягкий воздух.

Наша дорога вывела нас к месту, злаками не засеянному. Это была довольно большая площадка, покрытая короткой травой. На этой площадке тоже оказалась деревянная скамья и стоял средней высоты ясень.

— Я оставил это место пустым в том виде, в каком принял его от своих предшественников, — сказал мой провожатый, — хотя, если его распахать и выкопать дерево, оно за несколько лет дало бы довольно много зерна. Работники отдыхают здесь в полдень и обедают тем, что им приносят в поле. Я велел поставить здесь скамейку, потому что тоже люблю здесь сидеть — правда, лишь для того, чтобы смотреть на жнецов и созерцать торжество полевых работ. В старых привычках есть что-то успокаивающее, успокоительны даже просто прочность и повторяемость. Но есть, видимо, и еще причины, по которым это место не возделывалось и на нем стоит дерево. Тень от ясеня хотя и скудна, но другой здесь нет, поэтому она желанна, и люди, хоть они и грубы, обращают, конечно, внимание на открывающийся отсюда вид. Присядьте рядом и полюбуйтесь тем, что позволяет увидеть сегодня хмурое небо.

Мы сели на скамейку под ясенем лицом к югу. Я увидел внизу косо раскинувшийся зеленым подолом сад.

На конце его я увидел белую северную стену дома, а над ней приветливую красную крышу. От теплицы видны были только крыша и труба.

Дальше на юг окрестность и горы были едва различимы из-за синих теней туч и из-за их синей дымки. На юге виднелась белая башня в Рорберге, а на север шли поля за полями, сначала по нашему холму, за ним по следующему, и так далее, насколько видны были холмы. Между ними проглядывали белые хутора и другие одиночные дома или группы домов. По здешнему обычаю, между полями тянулись ряды плодовых деревьев, а близ домов и деревень деревья эти стояли гуще, как бы лесочками. Я спросил своего соседа насчет домов и насчет хозяев полей.

— Поля к западу от вишни до первого ряда деревьев наши, — сказал он. — Те, через которые мы прошли от вишни досюда, тоже принадлежат нам. Они доходят до тех длинных зданий, которые вы видите внизу, это наши хозяйственные постройки. На север, если вы оглянетесь, поля тянутся до тех лугов с ольшаниками. Луга тоже принадлежат нам и образуют границу наших владений. На юге наши поля доходят до той ограды из боярышника, где вы свернули с дороги. Вы видите, таким образом, что немалая часть этого холма — наши угодья. Мы ограждены собственностью, как другом, чьей верности не поколеблет ничто.

От меня не ускользнуло, что, говоря о собственности, он каждый раз употреблял слова «нам», «наши». Я думал, что он имеет в виду супругу или детей. Мне вспомнился мальчик, увиденный мною, когда мы поднимались сюда: может быть, это его сын.

— Остальная часть холма разделена между тремя хуторами, — заключил он свою речь, — нашими ближайшими соседями. С низин, окружающих холм, за которыми опять идут взгорья, начинаются наши дальние соседи.

— Благодатная, благословенная Богом земля, — сказал я.