Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России, 1700–1861

Протоколы дел, рассмотренных в Сенате, показывают, что должностные лица относились к наследственным правам дочерей серьезно, а при необходимости недвусмысленно приказывали родственникам-мужчинам отдать им положенную долю семейного состояния. В самом деле, самой удивительной чертой споров о наследстве между братьями и сестрами в первой половине XIX в. было само отсутствие дел, касающихся приданого. Братья и сестры вступали в пререкания из-за правильности раздела имущества^{101}, из-за нежелания брата отдать сестре землю с крестьянами после того, как была достигнута соответствующая договоренность^{102}. Бывало, что брат возражал, когда сестра получала в наследство больше, чем ей полагалось по закону, даже если недвижимость, о которой шла речь, была купленной и передавалась дочери согласно ясно выраженной воле умершего отца. Другие пытались помешать своим сестрам продавать родовые земли^{103}. И все же для дворянок, готовых защищать свои права, «недовольное награждение» осталось в прошлом. Несмотря на то что разногласия между братьями и сестрами существовали по-прежнему, в начале XIX в. право замужних дочерей на семейную собственность было уже твердо закреплено законом.

* * *

Статус русских дворянок в наследственном праве не следует переоценивать. Между тем искушение преувеличить привилегии женщин в сфере наследования оказалось непреодолимым для некоторых историков, задающихся вопросом, отчего дворянки «в XVII—XVIII вв. так благоденствовали под сенью русского закона», в отличие от аристократок в Западной Европе^{104}.[44] Но установленную законом долю в 7% родительских земель или их денежный эквивалент едва ли можно считать верхом щедрости в отношении дочерей. Более того, это правило касалось только вотчинных земель, и владельцы обоего пола были вольны оставить свои благоприобретенные имения в наследство кому угодно, если им хватало дальновидности составить завещание[45].

Несмотря на то что на протяжении всего XVIII в. законы о наследственных правах женщин в России совершенствовались, они мало в чем превосходили европейские кодексы. В отношении вдов российское имущественное право отличалось не столько щедростью положений о вдовьей части, сколько отсутствием мер, ограничивающих женскую самостоятельность[46]. Часть, выделяемая дворянской вдове в России, была гораздо меньше той, что доставалась ее якобы обездоленной европейской сестре[47]. С другой стороны, земля, отходившая русской вдове, приносила ей не пожизненный процент, а находилась в ее прямой собственности. Более того, эта часть сливалась с собственными вотчинными землями вдовы и затем переходила в ее род, а не в семью мужа, если она умирала, не оставив потомства^{105}. Таким образом, в России вдова могла произвольно распоряжаться унаследованными от мужа землями, а не довольствоваться ограниченным преимуществом пожизненного пользования доходами с его собственности. Предоставляя вдове владеть землей, а не пользоваться доходами с имений мужа, российское право выражало известную уверенность в способности женщин управлять собственностью. Впрочем, для русских вдов, наследовавших бедные имения, наверное, было бы лучше иметь доходы с половины земель мужа, чем самостоятельно управляться со своими скромными владениями[48].