Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России, 1700–1861

Представ перед Сенатом в 1779 г., Никита Демидов заявил, что вложил весь свой капитал в покупку для жены имения в пять с лишним тысяч душ, а она отплатила ему за щедрость тем, что дважды нарушила супружескую верность. После того как он долгие годы терпел беспутное поведение жены, Демидов решил с нею развестись и теперь требовал вернуть ему это имение. Мать и братья Демидовой в один голос свидетельствовали в пользу ее мужа, подтвердив его слова о том, что она сбежала с другим мужчиной. И хотя Софья Демидова заявила, что муж своей жестокостью едва не довел ее до самоубийства, Сенат поверил показаниям ее мужа и родных: в кратком резюме дела сенаторы отметили, что их решению способствовали показания матери Демидовой, а материнское свидетельство священно. После долгих размышлений Сенат постановил, что отныне Демидова должна жить под опекой своей матери и братьев, а права собственности на имение вернул Демидову.

Впрочем, в своем комментарии к делу Демидовых сенаторы признали, что имущественное право фактически — на стороне Софьи. «Настоящее дело есть сущий пример той истины, что есть такия дела, кои выходят иногда из законов, и кои зависят более от нравственного о них понятия, — писали они. — Кого здесь подобает более щадить и защищать от угнетения: мужа ли, который… любовью, и благодеяниями старался поправлять испорченный и распутный нрав жены, покупая к тому и великия на имя ея деревни… Жену ли удовлетворять отданием ей купленнаго на ея имя имения?» Сенаторы согласились в том, что по праву Демидова является законной владелицей имения («…закон, велящий крепостному быть по крепостям»), но если они отдадут ей это имение, то преступят закон Божеский и снабдят ее средствами на продолжение распутной жизни. Они также рассудили, что несправедливо будет лишить Демидова его богатства, ведь он подарил жене имение, веря в то, что они будут пользоваться им вместе до конца дней своих.

Но самая удивительная черта дела Демидовых состоит в том, что, хотя не было недостатка в свидетелях против Софьи Демидовой, включая ее собственных родных, члены Сената ни минуты не считали постановление о лишении ее собственности предрешенным. Напротив, они считали, что должны подробно обсудить правовой статус имущества, купленного Демидовым на имя жены, и внимательно взвешивали статьи закона, говорившие в пользу того, чтобы имение осталось за ней. Сенаторы были уверены, что моральная вина Демидовой установлена неоспоримо, однако в докладе императрице они признали, что если бы строго придерживались положений законов о собственности, то имение осталось бы в руках у Демидовой^{235}.

Тяжба между супругами Демидовыми едва ли была уникальна в смысле противопоставления имущественных прав и предосудительного поведения женщины. Но замысловатый комментарий к делу ясно говорит о том, как трудно было судьям найти решение, когда на одной чаше весов перед ними лежало право замужней женщины на собственность, а на другой — ее преступления против нравственности. Дворянина тоже можно было лишить права распоряжаться имуществом за безнравственные поступки. Например, когда в 1769 г. Сенат осудил Андрея Нелединского за то, что он высек свою мать и сестру, виновника сослали в монастырь на год, а мать получила права на его имение^{236}. И все же принятые тогда правила поведения предоставляли мужчинам больше свободы, чем женщинам, по части супружеских грехов. Такая асимметрия приводила к тому, что суды гораздо охотнее налагали ограничения на законные прерогативы дворянок, подозреваемых в безнравственности, чем на права дворян.

Но с другой стороны, несмотря на суровый подход к женщинам, обманывавшим или бросавшим своих мужей, судебные власти отказывались предоставлять мужьям полновластное распоряжение состоянием жен. В некоторых случаях, как было в истории Елены Трусовой, в дело вмешивалась императрица и заступалась за женщин, чтобы не позволить суду отдать собственность жены ее мужу. Чаще же, даже если суд объявлял женщин не способными управлять имениями, он передавал их земли в руки опекунов и налагал строгие ограничения на право мужчин пользоваться состоянием своих жен.

Супружеские разногласия и гражданское право

Если на протяжении XVIII в. сведения о конфликтах между супругами по поводу собственности находили отражение в основном в прошениях о разводе, то в XIX в. женщины все чаще обращались в гражданские суды за защитой своих имущественных прав. Растущее число женщин, начинавших тяжбы против мужей в гражданских судах (не говоря уже о решениях судов в поддержку их прав), служит ярким доказательством трансформации статуса женщин в имущественном праве. В России начала Нового времени обращения женщин в суд от своего имени с исками против жестоких мужей были редкостью[100]. Но к концу XVIII в. женщины постепенно привыкали защищать свои интересы и все меньше полагались на родственников-мужчин, которые бы сделали это за них.